Юрий Соколов - Степень превосходства

Капитан Уивер, незадолго перед этим основавший на Безымянной город, позже названный в его честь, медленно но верно превращал планету, а заодно и всю систему Гелиос в неприступный бастион. Скупая оружие попеременно то у Федерации, то у мятежников, он создал сложную систему из станций слежения, которые просматривали буквально каждый кубический сантиметр пространства на расстоянии в добрый десяток астрономических единиц, и забил всю округу блуждающими минными полями так, что в постоянно изменяющихся лабиринтах между ними вскоре перестали ориентироваться даже сами охотники. Пройти здесь стало можно только следуя лучу целеуказателя «проводника» с Безымянной, а любой чужой корабль, вздумавший прорваться к планете, был бы обречен. Обезопасив себя таким образом от «зеленых» (а заодно и от полиции), Уивер на деньги Союза построил первые на планете приличные вольеры для содержания животных, которых до сего времени каждый зверолов содержал как придется. И теперь, проведя отлов, охотник мог спокойно отдохнуть, привести в порядок снаряжение для нового похода, не опасаясь ни внезапного налета молодцев из Лиги, ни того, что с таким трудом пойманные звери разбегутся из ненадежных клеток, как это не раз и не два случалось раньше.

Шли годы, правительство мало-помалу устанавливало контроль над стихийной экспансией человечества, жадно осваивающего Вселенную, укрепляло свою власть в периферийных районах уже обжитого космоса, некоторые из которых хотя и получили автономию, вынуждены были смириться со своим подчиненным, по отношению к Метрополии, положением. Независимый союз охотников был преобразован в ООЗ, банды «зеленых» разогнала полиция, а Уивертаун из захудалого городишки превратился в процветающий город с десятками роскошных отелей, самыми большими в Галактике специализированными магазинами охотничьего снаряжения и двумя космодромами.

Природные условия земного типа обеспечили быструю колонизацию Безымянной. Население составляет в настоящее время шесть с половиной миллионов человек и неуклонно растет, в основном за счет притока рабочих, занятых на предприятиях горнорудной отрасли промышленности, которая продолжает стабильно развиваться, наращивая объемы производства несмотря на кризис. Сказочные ландшафты и бесконечные пляжи привлекают сотни тысяч туристов, горная страна на севере от Мертвой пустыни превратилась чуть ли не в Мекку альпинизма, сфера развлечений и торговля процветают. Все обстояло бы еще благополучнее, если б не плохая сейсмическая обстановка на планете. Землетрясения в 7 — 8 баллов и сильнее здесь не редкость, что не добавляет оптимизма ни поселенцам, ни туристам. Довольно реальна также и угроза терактов со стороны Лиги защиты природы — неизвестно, что хуже, она или стихийные бедствия. Будучи официально запрещена в 2447 году, Лига продолжает существовать подпольно и имеет немало сторонников во всех слоях общества. Папаша Баррет давно умер, но дело его живет — никто из тех, чьи интересы пересекаются с интересами Лиги, не может чувствовать себя в безопасности. Масштабы ее деятельности существенно сократились, методы же остались прежними. Достается всем — и промышленникам (больше, чем другим), и ученым (которым теперь для проверки своих теорий и обкатки новейших изобретений требуются в качестве полигонов уже не отдельные куски суши, а целые планеты и звездные системы), и даже официальным природоохранным организациям, которые, по мнению деятелей Лиги, действуют недостаточно активно, жестко и последовательно. Что же касается охотников, то нас они ненавидят просто по традиции, согласно которой мы — исчадия ада, а Уивертаун — средоточие мирового зла. Даже в последние, относительно спокойные годы, было сделано несколько попыток уничтожить город — некоторые почти смехотворные, другие вполне серьезные. Последний инцидент произошел три года назад, когда два придурка, проскочив на прогулочном катере заслоны службы безопасности Общества на орбите Безымянной, пытались сбросить на Уивертаун ядерную бомбу, похищенную ими в Музее военной истории.

После подобных людоедских выпадов акции активистов движения «Живой Космос», например, кажутся до смешного безобидными и даже забавными. Мне лично особенно понравилась их прошлогодняя выходка на открытии конгресса ООЗ — в самый разгар церемонии небеса вдруг разверзлись, и огромный, весьма грозного вида Зевс Олимпийский (динамическая голограмма, конечно) принялся метать виртуальные молнии прямо в площадь Торжеств, изрыгая громовые проклятия в адрес всех присутствующих.

Спустившись с Утеса Последней Надежды, я не торопясь отправился в обратный путь, избрав на этот раз маршрут через Центральный парк — еще одну достопримечательность Уивертауна. В свое время было немало споров о том, как он должен выглядеть. Охотники, забиравшиеся в погоне за добычей в такие места, где не бывали еще даже поисковики из Космической разведки, могли без труда доставить на Безымянную любые растения с любой планеты. Отцы города столкнулись с вполне понятным затруднением — при столь широких возможностях нелегко сделать окончательный выбор. Года через три стало ясно, что если не принять решительных мер, то неприглядный пустырь посреди города так навсегда пустырем и останется. Поэтому меры приняли — благоустройство парка поручили сразу нескольким группам ландшафтных архитекторов, а те, не мудрствуя лукаво, взяли отовсюду всего понемногу. Получился пейзаж, который мог возникнуть разве что в результате воплощения в жизнь коллективных галлюцинаций нескольких сумасшедших садовников, допившихся до белой горячки. Посреди этого растительного кошмара, расчерченного аккуратными полосами пешеходных дорожек, водрузили несколько разбросанных в живописном беспорядке скал с искусственными водопадами, и на этом завершили проект.

Я не собирался здесь задерживаться, прогулка и так затянулась, поэтому, пройдя по главной аллее метров триста, свернул налево и вскоре снова оказался на Крокет-стрит. Прошло больше часа, как я вышел из отеля, Гелиос стоял в небе уже высоко, и чем выше он поднимался, тем невыносимей становилась духота. Мокрая от пота рубашка прилипла к спине, а кровь, кажется, дошла до точки кипения. Я решил, что достаточно размял ноги и, дабы не умереть в следующие несколько минут от теплового удара, завернул в ближайший бар — там, по крайней мере, были кондиционеры и холодное пиво.

В просторном зале было совсем пусто, а за стойкой сидел всего один человек. Ничего особенного, если не приглядываться — ежик светлых волос, в которых седина была почти не заметна, серые глаза, приличное брюшко. Взгляд вот только, похоже, мог просканировать человека на клеточном уровне, как соответствующий медицинский аппарат.