Роман Злотников - Мерило истины

Командор снова ничего не ответил.

— Игорь? — позвал Олег.

— Чё Игорь-то? — откликнулся за Двуху Гусь. — Ты за чужими спинами не прячься, Гуманоид. За себя ответ держи.

— Изволь, — сказал Трегрей, повернувшись к Гусеву. — Даю слово чести дворянина, что все направленные против меня обвинения ложны.

— Слово чести дворянина! — со смехом повторил Гусев.

Засмеялся и Киса. Тут же захихикал Мазур, басовито загрохотал Кинжагалиев… через секунду смеялась почти вся столовая. Олег, стоя у стола с подносом в руке, медленно оглянулся. Кое-кто под его взглядом осекся и примолк, но большинство продолжали смеяться. Тут же Трегрей заметил и Сомика. Женя, какой-то съежившийся, осунувшийся и будто постаревший, осторожно пробирался от дверей к раздаточной: почему-то вдоль стен, хотя несомненно быстрее и удобнее было бы пройти между рядами столов, по центру столовой. Похоже было, что Женю совершенно не волновало то, что происходит сейчас в столовой; единственное, что его интересовало — не обратить случайно на себя чьего-нибудь внимания. Подбежав к окошку раздаточной, у которой не было уже очереди, Сомик приглушенно запищал туда что-то вольнонаемному работнику столовой…

— Слышь ты, дворянин! — проговорил Дрон. — Теперь вникай, что я тебе скажу…

— Эй! — с неудовольствием окликнул Дрона Кинжагалиев. — Молодой, ты чего? Не много на себя берешь: «я скажу…»?

Дрон замолчал, нахмурясь. Кинжагалиев кивнул Гусю.

— Ты, Гуманоид, теперь даже не дух, понял? — заговорил Саня Гусев на всю притихшую столовую. — Ты теперь вообще никто. Поэтому держи себя тише воды, ниже травы, понял? И к нормальным пацанам не лезь. Да они и сами уже в курсе, как с тобой себя вести надо… Никто с тобой здороваться не будет, никто разговаривать не будет, никто тебе ни руки не подаст, ни чего другого. И от тебя никто ничего не возьмет. Ты никто. Тебя нет. Понял?

— А будешь залупаться, — подождав, пока договорит дедушка, сказал Дрон, — мы тебя всем взводом отметелим… Эй, Водолаз! — позвал он сидящего за соседним столом Шапкина. — Иди сюда!

Подхватив свой поднос, Шапкин поспешно занял последний свободный стул стола «банды». И замер на этом стуле, втянув голову в плечи.

— А твое место, — заявил Дрон Олегу, — теперь во-он там.

И указал на стоящий в углу стол, заваленный грязной, предназначенной для мытья посудой. Притулившись за тем столом, торопливо поглощал свой обед Сомик.

Олег помедлил несколько секунд. Ему снова пришло на ум давешнее подозрение относительно того, что после ночной драки его убрали из части вовсе не случайно. Больше того, подозрение это теперь окрепло почти до степени уверенности…

— Чего встал столбом? — спросил Дрон. — Вали на свое место. Или помочь?

Олег медленно повернулся к нему. Встретившись с Олегом глазами, Дрон пару секунд сохранял на физиономии угрожающее выражение, но затем, чуть дернув головой, пригнулся, словно кто-то сзади навалился ему на плечи. Олег обвел взглядом притихшую столовую. Лица старослужащих были явно напряжены, будто они опасались, что этот ненормальный Гуманоид сейчас выкинет что-нибудь этакое… Сержант Бурыба — тот и вовсе побледнел. Новобранцы по большей части делали вид, что происходящее их лично никак не касается. Если кто и сочувствовал Олегу, то свое сочувствие демонстрировать окружающим не спешил. По вполне понятной причине — никому не хотелось разделить объявленный Трегрею статус. Они ведь, как им только что было сказано, «нормальные пацаны». А он, Гуманоид — совсем даже наоборот. И каждый понимал, что подвергать сейчас это утверждение сомнению не стоило. Выйдет дороже.

Олег молчал, стоя с подносом в руках и глядя поверх голов парней. Лицо его напряглось, резко обозначились скулы, а на виске несколько раз ударила быстрым пульсом жилка. Сержант Бурыба вдруг поперхнулся и гулко закашлялся. Но скоро смолк, натужно глотая, чтобы унять кашель. В столовой установилась необыкновенная тишина, всем, кто находился там в тот момент, вдруг стало необъяснимо неуютно и тревожно — как бывает, когда среди ясного дня неожиданно темнеет небо и смолкают птицы, прячась в кустах от грозового ливня, который вот-вот должен начаться…

— Ну почему вы с таким упорством не желаете уважать себя? — вдруг выговорил Олег, обращаясь, кажется, ко всем, кто находился в тот момент в столовой. — Почему вы позволяете всякому творить с вами то, что ему вздумается?..

Замолчал он неожиданно. Не закончив говорить, а точно оборвав речь в самом ее начале.

На кухне кто-то с оглушительным звоном уронил пустую кастрюлю. Лампы под потолком тихо-тихо, точно шепотом, затрещали, и свет, излучаемый ими, потускнел, мелко и неравномерно замигал. Стекло в окне, напротив которого стоял Олег, вдруг тонко звякнуло и поползло паутинкой трещины. Впрочем, этого никто не заметил.

Некоторые из тех, кто уткнувшись глазами в тарелки, увлеченно работали ложками, прекратили есть, подняли головы и заозирались, пытаясь понять, почему им стало так не по себе…

И внезапно все прекратилось, стало как всегда. Олег глубоко вдохнул и протяжно выдохнул. Поднос в его руках дрогнул.

— Не так, — тихо проговорил он непонятное. — Надо не так. А по-другому…

— Чего это было-то? — спросил Мазур, поглядев наверх. — Перепады в напряжении, что ли?

Саня Гусь подозрительно посмотрел на Олега, потом усмехнулся, мотнув головой, как бы отгоняя от себя нелепую мысль…

— Типа того, — сказал он.

— Уделали парнишку, — с удовлетворением констатировал Кинжагалиев. — Больше не будет выставляться… — он напрягся и добавил: — Виктор Гюго, роман «Отверженные».

— Ну как? — осведомился еще Гусев у подавленно молчавшего Двухи. — Братва-то твоя? Выставляли себя мушкетерами, а оказались… лошпеты лошпетами. Пузыри. Башкой надо думать, с кем корефаниться! Вот он ваш Гуманоид — ему в рот плюнули, а он проглотил и пошел себе спокойненько.

— Ну да, — сказал Бурыба. Он глянул на Олега внимательно, точно в последней попытке распознать в нем когда-то ясно прочувствованную угрозу, и облегченно выдохнул: — Верно говорят: какой бы ты здоровый ни был, но если все против — тебе конец.

Снова застучали ложки, забубнили разговоры.

Олег добрался с подносом в угол столовой. Женя испуганно подался в сторону от него, когда Трегрей уселся рядом.

— Здравствуй, — погружая ложку в остывшие щи, поздоровался он с Сомиком.

Тот натужно глотая, стрельнул исподлобья затравленными глазами по столовой — туда-сюда… И снова опустил взгляд в миску, ничего не посмев ответить Трегрею. Олег внимательно посмотрел на него.

— Что-то случилось с тобой? — спросил он.

Сомик старательно делал вид, что не замечает Трегрея.