Иван Андрощук - В лабиринтах Инфора

– У-в-в-а-а-а… гва-й-йя-хьяр-р-р-р!

Снова раздался ликующий рёв и клекот, и неисчислимая стая крылатых чудовищ поднялась в воздух. С новой силой обрушились они на врага. В какой-то момент Северин обнаружил, что сжимает в руке пистолет: он прицелился в глаз великану, который прикрывал центр и сражался ожесточённей других. В адском рёве и грохоте выстрел был почти неслышен: однако по тому, как великан заревел, отбросил щит и схватился за глаз, Северин понял, что попал. На плечи подстреленному тотчас опустился могучий грифон и несколькими ударами каменного клюва расщепил ему череп: фонтанами хлынула кровь, воин испустил предсмертный вопль, зашатался, рухнул ниц и покатился вниз по ступеням. Его товарищи поспешно сомкнули ряд, однако к этой минуте подоспели химеры, махайродусы, гигантские медведи и другие чудовища, спускавшиеся со стен по боковым лестницам. Чудовищной лавиной они ударили в спину защитникам зиккурата, и великаны рухнули, как срубленные деревья; спустя ещё несколько мгновений все они были затоптаны насмерть каменной ордой.

Северин издал победный крик, и его тотчас подхватило всё его воинство: предводитель направил человекобыка в проём арки, излучающий всё тот же малиновый свет. Арка оказалась жерлом тоннеля, в котором царила малиновая полумгла. Тоннель был длинным и прямым, как труба: выход из него обозначился далеко впереди светлым пятнышком величиной в острие иголки. Северин поторопил человекобыка, и тот понёсся вскач по туманному жерлу, вскоре за спиной послышался топот остальных. Вновь задрожала земля: от ударов множества ног она пришла в такое движение, как будто они неслись не по каменной тверди, а по топкому болоту или по шатким мосткам. Этот дикий галоп переполнял Северина ощущением дикой, безмерной мощи – как будто сила, исторгаемая этими каменными исполинами, была его собственной человеческой силой. В сущности, так оно и было – пока над ними тяготело тысячелетнее заклятие, пока они были камнем, Питаи Зу-г-Л был их единственной живой плотью, единственным существом, через которое они могли чувствовать.

…Северин на своём скакуне вылетел из тоннеля, и перед ними открылось новое небо и новая земля далеко внизу, у подножия лестницы. Это небо было окрашено в малиновый цвет, в нём было даже солнце – но это было чужое солнце, оно было бледно-розовым и удлинённым, точно гандбольный мяч. И птицы, которые стремительными стаями проносились в этом небе, были чужими птицами, таких на Земле никто никогда не видел – они со свистом рассекали воздух, их крылья зловеще отсвечивали на солнце, точно были отлиты из металла. И земля внизу, мрачная, голая, затянутая дымами, с редкими зеркалами озёр из пузырящейся магмы, была такой же чужой человеческому глазу.

Лестница между тем вела дальше вверх – она оставляла внизу второй и третий уступы зиккурата и ныряла в арку четвёртого яруса, и была такой длинной, что там, где терялась в проёме арки, отсюда казалась не шире нитки, продетой в игольное ушко.

Северин потрепал человекобыка по каменной гриве, и скакун, не знающий устали, понёс его вперёд и вверх. Каменная толпа вырывалась из горла тоннеля и неслась за ними вслед.

Они уже проскакали полпути, когда внезапно упала тьма. Северин взглянул на солнце и не увидел его: всё небо в той стороне заслонили птицы. Они летели почти касаясь друг друга кончиками крыльев, в несколько слоёв, приближался нервный гул, напоминающий усиленный во много тысяч раз гул пчелинного роя. Северин обернулся и закричал:

– У-и-и-ий… йя-хья-хар-р-р! Хар-р-р!

Все, кто имел крылья, взмыли в воздух: спустя несколько мгновений продолжавшие скакать были защищены летящей каменной стеной.

Ещё через минуту стена задрожала под ударами. Эти птицы и вправду были железными: их могучие острые клювы вонзались в камень, как в масло, их удары были столь мощны, что поражали врага с первого раза. Точно тяжёлые бомбы, сыпались с неба тела грифонов, драконов и сфинкс: достигая земли, они легко, как яичную скорлупу, пробивали тонкую кору и выплёскивали фонтаны магмы. Лишь некоторым, самым ловким, удавалось выдерживать натиск железных обитателей второго неба: изловчившись, они увёртывались от страшных клювов и настигали птиц мощными ударами лап, но этих птиц было так много, что уже через несколько минут невиданного воздушного боя Северин понял: здесь не будет победы. Ожесточённо дралась рать Питаи Зу-г-Ла, но слишком неравными были силы. Когда до спасительной арки оставалось каких-нибудь полкилометра, железные птицы прорвали стену и ринулись на тех, кто был на лестнице.

Сразу несколько их атаковали Северина, сидевшего на шее человекобыка: они пикировали на него с открытыми клювами, явно намереваясь сожрать человека. От первой птицы Северин успел увернуться, едва не свалившись со своего скакуна, от второй его каким-то чудом спас смертельно раненый грифон, рухнув сверху прямо на голову железному чудищу, разверстый клюв которого был уже в полуметре от Северина. Третья птица опустилась на спину человекобыка, вонзив когти в то место, откуда росли крылья, высоко занесла голову для сокрушительного удара – но в этот самый миг человекобык влетел в арку, и голова пернатого чудища, не вписавшись в пролёт, отскочила от тела.

Северин перевел дыхание и взглянул вперёд: это снова был тоннель, и он был таким же длинным, как первый; но в этом тоннеле было уже намного темней, и крохотное пятнышко света в конце его было тёмно-синим.

Когда человекобык с Северином на спине вынырнул из тоннеля, они снова оказались в другом мире: здесь небо было тёмно-фиолетовым, и в нём пылали огромные, лохматые звёзды. Земля терялась так далеко внизу, что города, проступавшие на её растрескавшейся коре, казались игрушечными: эти города излучали слабый свет, но светились не окна и фонари на улицах: светились строения и земля между ними. Они были мертвы, эти города, как и вся эта земля: в глубочайших трещинах, которые, подобно паутине, посновали всю поверхность, не теплился даже слабый огонёк.

А лестница снова уводила ввысь, и снова – так далеко, что об этом можно было только догадываться – ныряла в арку зиккурата. И это был седьмой, последний ярус, потому что ещё два осталось внизу, под лестницей.

Железные птицы погубили треть воинства Зу-г-Ла. Но ещё и теперь он чувствовал за собой силу, которая могла сокрушить Вселенную. Эта рать не знала ни радости побед, ни горечи поражений – её вела только воля предводителя. Подобно лавине, несущейся вверх, грохотали они по ступеням: каменная поступь их лап и копыт сотрясала звёзды.

Вскоре впереди, в арочном проёме, забрезжил свет: свет становился всё ярче, разгорался всё шире, вот он уже как большая звезда, вот он уже затмевал звёзды; лучи из арки струились в пространство, один из них падал на лестницу, так что казалось, будто диковинная конница Зу-г-Ла возносится вверх по лучу. Это странное видение посетило многих, кто умел смотреть. Видели они и то, что произошло потом: точно огромные хлопья светящегося снега, из арки полетели ангелы: они кружились в воздухе и выстраивались на лестнице, преграждая путь каменному воинству. Грозно шуршали белые крылья, светились ризы, грозно сверкали огненные мечи в руках, негасимым огнём пылали суровые взоры ратников Неба. Остановился каменный бык с человеческой головой, замер человек у него на шее. Позади них застыла вся каменная рать – крылатые львы с головами женщин, птицеглавые грифоны, юркие темнокожие химеры, громадные птицы с головами слонов, драконы и прочие чудовища. Так они стояли друг напротив друга – Светлое Воинство Создателя Космоса и беспорядочно громоздящиеся, точно застывшие каменные волны, силы Хаоса.