Пол Андерсон - Игры Сатурна. Наперекор властителям

— Привет, дорогие, — сказал мой голос из машины. (Это не было то гибкое стройное тело, которое она использовала на борту корабля, оно предназначено для большей устойчивости, это был единственный невписывающийся в ландшафт предмет.) — Похоже, вы отлично провели день.

— Ага! Ага! — Подняв руки, я приплясывал. — Мы должны подобрать имя для этой планеты. Название «Тридцать шесть О-фи-О-чи Б-два» — звучит просто смешно.

— Мы подберем, — сказал Джоэл мне в ухо. Его ладонь коснулась моего бока. Ощущение было как от ожога.

— Я тоже на линии, — сказал микрофон его голосом. — Эй, ребята, смотрите у меня, делу — время, потехе — час. Я хочу, чтобы вы разместились как следует и сделали запасы до наступления зимы. И пока мы будем переправлять все барахло, производить столярные работы и т. д. и т. п., я хочу, чтобы было как можно больше образцов для анализа. А пока найдите себе немного фруктов, которые можно есть, а тут таких немало. Но вам, кроме всего прочего, будет нужно и мясо.

— Мне противна даже мысль о том, что придется убивать, — сказал я, — когда я так счастлив.

— О, я припоминаю, что у меня хватит охотничьих инстинктов для нас обоих, — сказал Джоэл, мой Джоэл. Его дыхание коснулось меня. — Боже, я никогда не догадывался, какое чувство вызывают простор и свобода.

— Плюс большая работа, — напомнила Корина: изучение мира так, чтобы она и ее Джоэл могли передать наши открытия назад на Землю, которую мы больше никогда не увидим своими глазами; и что наконец они смогли бы переправить все, что мы собрали, на Землю, которая, возможно, больше не нуждается в этом.

— Конечно. Я каждую минуту ожидаю любви. — Его хватка усилилась. Волны вырвались наружу, проходя через меня, — Говоря о любви…

Машина замерла. По ее металлу пробежала длинная тень, там, где отражались языки костра. Пламя весело болтало. Летающее существо издало трубный звук.

— Итак, вы уже и до этого дошли, — сказала наконец Корина, — до благословения.

— Сегодня, — сообщил я победно.

Последовало еще молчание.

— Ну, поздравляю, — сказал Джоэл Корине. — Мы, ну, планировали сделать вам небольшой свадебный подарок, но вы застали нас врасплох.

Механические щупальца протянулись ко мне. Джоэл отпустил меня, чтобы я мог их пожать.

— Всего хорошего вам обоим. Не может быть более подходящей пары, даже если я и являюсь одним из вас, ну что-то вроде этого. Ну хорошо, теперь, мы прерываем наш контакт, Корина и я. Увидимся утром?

— О нет, о нет! — запнулся я, давясь смехом и слезами, и бросился на колени, чтобы заключить в объятия это тело, чей дух когда-то дал нам жизнь и когда-нибудь похоронит нас, — Оставайтесь. Мы хотим этого, Джоэл и я. И ты, и ты — вы такие же мы. И гораздо более «мы», но, к сожалению, и гораздо менее «мы», — Мы хотим поделиться этим с вами.

Пресвитер взобрался на свою кафедру. Высокий, в белых одеждах, он ожидал там на фоне теней святилища. Свечи озаряли его, и над его капюшоном образовался нимб. Когда в храме установилось полное молчание, он наклонился вперед. Его слова размеренно звучали, обращенные к лицам и камерам:

— «У вас не будет другого Бога, кроме меня, — сказал наш Господь детям Израиля. Вы должны любить ближнего своего как самого себя», — сказал Христос людям. И саги и пророчества всех времен и всех вер предостерегают против спеси, этой высокомерной гордыни, которая вызывает в нас праведный гнев.

Вавилонская башня и всемирный потоп могут быть мифами. Но в мифах содержится мудрость расы, которая безгранично простирается и на наблюдения и на оценки науки. Смотрите сегодня на свои грехи и трепещите!

Идолопоклонство: человек боготворит то, что сделал один. Жестокосердие: человек пренебрегает, да, отказывает своему брату в нужде, развратничает в поисках приключений. Спесь: человек объявляет себя лучшим творением Господа.

Вы поняли, что я хочу сказать. Пока несчастная Земля взывает о помощи в тяжкую минуту, сокровища выбрасываются на ветер в пустоту космического пространства. Хозяева Луны мало заботятся о своих ближних. А о Боге и вовсе позабыли.

Идти в поисках знаний, как за заходящей звездой, вдаль за возможные границы человеческой мысли — вот пара строк, которые цитируются сегодня. Улисс — вечный искатель. Позвольте напомнить вам, что эти строки как раз не имеют никакого отношения к гомеровскому страннику, а относятся к Дантову путешественнику по аду, разрушая все ограничения, которые предопределило божественное Провидение.

И все же каким маленьким, родным и понятным был его грех! В нем не было такого ледяного высокомерия, каким нынче обливают нас безликие инженеры межзвездного проекта. Их отношение — это презрение к Богу и человеку. Для того чтобы мы смогли нарушить гармонию звезд, мы должны создавать из металла и химических веществ грязные карикатуры на произведения Господа, мы и в самом деле верим, что с помощью этих электронных трюков мы сможем вдохнуть в них души.

Нат, макак-резус, удрал на свободу. Для него была выделена лаборатория в половину кабины, место, где он мог жить, просто и основательно оснащенное, где не было ничего такого, что он смог бы сломать. Во всяком случае, он не был непереносимо озорным. На воле было неограниченное пространство и деревья, где он мог резвиться. Поэтому, будучи в помещении с Кориной и Джоэлом, он почти всегда придерживался тех правил, которым они обучили его.

Его желание удовольствий могло происходить из воспоминаний об одиночестве. Он устал от сидения в клетке, после того как его вырастили в пробирке. (Его тело на самом деле существовало дольше, чем тела человеческие.) У него не было никакой компании, за исключением крыс, морских свинок, культур тканей и тому подобного — и, конечно, машины, которая ласкала и ухаживала за ним. То, что этот робот часто разговаривал, гладил и исследовал его, делалось для того, чтобы сохранить сознание этой обезьяны. Когда наконец его обняло существо из плоти и крови, какая бездна в его сознании была неожиданно заполнена!

И что это дало другим? Он следовал за ними по пятам, он ездил верхом у них на плечах, по ночам он разделял с ними постель.

Но сегодня в третий раз пошел дождь, холодный, осенний. Хотя Корина и дала этой планете под номером восемьдесят два в созвездии Эридана название Глория, у нее были свои времена года, и теперь подходило время темноты. Пара оставалась в доме, и Нат стал беспокойным. Без сомнения, перемена в его друзьях вызвала некоторую тревогу.

Здесь должно быть весело. Хижина была довольно просторной для двоих. Она не столько уютна, сколько красива — от структуры волокон дерева до отливающих кристаллами камней камина. Пламя играло в очаге, они смеялись, дым из камина придавал воздуху коричный привкус, их лампа освещала мебель и земные пожитки — их Джоэл с Кориной сделали летом, которое уже кончилось, — вплоть до разбросанных катушек аудиовизуальной библиотеки и нескольких любимых картин: сумерки за оконным стеклом, по которому стекал вниз дождь. За закрытой дверью гудел ветер.