Павел Виноградов - Деяние XII

Ну, сие по-окрыто мраком… А следующим президентом Клаба стал Шарль Морис де Талейран-Перигор , бессменный министр иностранных дел при нескольких французских правительствах, от Директории до Луи-Филиппа. Все думали, на кого на самом деле этот лис работает. А работал он на Клаб . Игрок был умный и азартный, но с Россией предпочитал в открытую не связываться, тем более, она тогда была на пике могущества. Действовал тихим сапом больше.

Но, надо сказать, могущество имело теневую сторону – все расслабились, в том числе и Артель. А между тем, уже потрескивало, готовилось… Законы этногенеза тогда ещё не были сформулированы, однако умные люди понимали, что какая-то в державе гниль завелась. Сейчас мы говорим: Россия вступила в этническую фазу надлома , оч-чень опасную. И, кроме того, в ней начала формироваться антисистема. Сначала масоны, а из их среды – революционеры. И за всем этим – длинные уши Клаба с его идеей планетарной державы.

Нет, руководство Артели опасность, конечно, чувствовало, и какие-то меры принимало. Но, увы, недостаточные. Артелью тогда руководил князь Николай Юсупов , большого ума вельможа, делец и меценат замечательный… до сих пор спорят, кто из него лучше получился. Но и батырь неплохой. Между прочим, это ему принадлежит девиз Игры: «Когда все умрут…» Дальше? Правильно, моло-одцы ! Потом эту фразу подцепил и противник, а предшественник нынешнего президента Клаба использовал её в своём романе.

Итак. Уяснив, что скоро – по историческим меркам – полыхнет, и неприятель этим воспользуется, Совет Артель решил спровоцировать взрыв сейчас, когда он не мог ещё принести большого вреда. Да-да, совершенно верно, восстание декабристов.

Рассчитывали, что после его поражения революционные элементы подавлены надолго будут. Но не учли мягкий характер самодержца. Николай Павлович, вместо того, чтобы повесить пятьсот человек, повесил пятерых, и вместо того, чтобы сослать в Сибирь двенадцать тысяч, сослал сто двадцать. Таким образом, либеральная зараза , с помощью наших друзей из Клаба, продолжала интенсивно расползатьсяпо стране.

Потом было поражение в Крымской войне, классическая Большая игра в Центральной Азии и начало событий, приведших к сегодняшней ситуации. Обо всем этом – дальше.

Когда все умрут, тогда только кончится Большая игра. Все свободны.

– Не стоит кричать, ваше высокопреосвященство, швейцарцы не придут, – заметил Сахиб таким тоном, как будто они вели ни к чему не обязывающую светскую беседу.

– Я догадываюсь, – с трудом ответил Монсеньор.

Старик сильно ударился больными коленями о каменный пол, от чего у него перехватило дыхание, тем не менее, говорил твердо.

– Что вам нужно? – взглянул он прямо на Сахиба.

– Объяснение некоторых странностей, которые я замечал уже давно, но связь между которыми мне стала ясна лишь в последнее время.

Сахиб помолчал, иронически разглядывая коленопреклоненного кардинала. Йо-йо, освободившее ноги священника так же молниеносно, как и подсекло, лениво раскачивалось меж его пальцев.

– Проще говоря, я хочу знать, когда вас завербовала Artel, – неожиданно бросил он.

Йо-йо метнулось, очертя в воздухе некую замысловатую фигуру.

– Я не понимаю, – пробормотал священник дрогнувшим голосом.

– Понимаете прекрасно, – пожал плечами Сахиб. – Я ведь и сам знаю: в конце 1975 года, на ассамблее Всемирного совета церквей в Найроби. Ведь так?

Кардинал промолчал.

– Вы ездили туда в качестве наблюдателя от Святого престола, и должны были встретиться со своими агентами. Одним из самых ценных для вас был, если я не ошибаюсь, некий митрополит Назарий из Русской православной церкви. Припоминаете?

Монсеньор упорно молчал.

– Ну, конечно… Только вы не знали, что он был членом Совета Artel`и. А вот в отношении вас этот батюшка – так, кажется, русские называют священников – был отлично осведомлен, что вы из правления Клаба. И завербовал вас. Что заставляет уважать его агентурные таланты.

– Это человек давно умер. Теперь про него можно сочинять что угодно… – глухо ответил Монсеньор.

– Но ваше предательство стало для меня явным не только из-за вашей связи с этим митрополитом.

В руке Сахиба появилась пластмассовая коробочка и он нажал кнопку на ее боку.

«…Я и сам не знаю, как. И в Artel`и, в Клабе подробности операции знают только непосредственные участники, – раздался в комнате приглушенный и разбавленный хрипами голос Монсеньора. – Но это совершенно точно: Клаб внедрил агента, а, возможно, двоих, в учебное заведение Artel`и в Ленинграде…»

При звуке своего голоса кардинал заметно вздрогнул. Сахиб выключил диктофон.

– Алоис… – вырвалось у кардинала.

– Именно, – кивнул Сахиб, – начальник вашей охраны. Несколько лет назад, когда я понял, что в правлении сидит крот, и возможно, это вы, я счел нужным посвятить Алоиса в дела Клаба. Он долго не мог поймать вас за руку, пока недавно не записал ваш разговор со связником Artel`и.

Казалось, старый священник был уничтожен.

Сахиб снова принялся медленно, словно нехотя, раскручивать свою игрушку.

– Вижу, вы достаточно впечатлены доказательством. Но и без него я был почти уверен… Кстати, могу обрадовать: ваш крёстный отец на поприще предательства, митрополит Назарий, жив и здоров.

Монсеньор вздрогнул и вскинул голову.

– Как такое возможно?! Он умер в Ватикане…

– О да, это типичный финт нашей дорогой Artel`и… Он был на грани раскрытия, и они его просто удалили с наших глаз. Да так, чтобы сомнений в его смерти не было. Операция довольно сложная, но реализована отлично – надо отдать им должное.

– Я видел, как он умер… Это было на приеме у Папы. До сих пор перед глазами, как он падает, и кофе из его чашки разливается по ковру… Его святейшество читал над покойником молитвы…

– Великолепно! Они несколько лет готовились: пускали слухи о его инфарктах, везде растрезвонили его фразу, что он хочет умереть в Риме… И даже виртуозно вписали нашу собственную операцию в свою. Меня провели совершенно: мы расследовали это дело, конечно, но слишком всё было очевидно – ошибка нашего агента…

– Что?!

Монсеньор с ужасом воззрился на Сахиба.

– Ну, разумеется, мы обошлись в том деле без вашей помощи… Зная ваше отношение к Папе…

– Вы хотели убить его?!

– Мы его убили. Но позже – через двадцать дней. Ну, Монсеньор, вы же понимаете, насколько он был опасен. Ваши собственные донесения о его намерениях не оставляли нам другого выхода. Он мог дать начало объединению Церквей, но не вокруг Рима, как все мы надеемся, а по восточной схеме, при которых Римско-Католическая Церковь была бы одной из патриархий, может быть первой, а может, и второй среди равных. Это совершенно неприемлемо для Клаба, и вы это прекрасно понимаете.