Дэн Уеллс - Фрагменты

Следующим утром я опять прокралась вниз и подсмотрела, как она снова что-то добавляла, но на этот раз из других пробирок, и делала какие-то записи на дощечке с зажимом для бумаги. Она занималась этим почти каждое утро, но я перестала пить чай.

— Ты когда-нибудь видела ее дощечку?

— Один раз, когда пробралась в оранжерею, но думаю, что она узнала про это, потому что я больше ни разу не находила ее записи. Это были не просто заметки насчет свойств чая, там говорилось про нас — про то, насколько быстро мы растем, какой у нас иммунитет, зрение, слух и все остальное. Она всегда заставляла нас играть в игры на координацию и память, но после того, как я увидела планшетку, я даже играть больше не могла. Нандита не развлекала своих дочерей — она проводила тесты.

— Может быть, она просто... делала заметки на память, — предположил Маркус. — Вообще я не знаю, насколько родители обычно волнуются за своих детей, может, то, что она делала, — это нормально.

— Это не нормально, — продолжала настаивать Ариэль. — Все, что она делала, было тестами, изучением, наблюдениями. Мы не просто играли в мяч — она проверяла наши рефлексы.

Вместо пятнашек мы соревновались в беге на время вдоль улицы. Если одна из нас разбивала коленку или царапала палец, Нандита повязывала бинт, но только предварительно рассмотрев каждую деталь повреждения.

— Почему другие девушки мне ничего об этом не говорили? — спросил Маркус. — Я выспрашивал у них о Нандите все на свете — все, что они могли вспомнить, все, чем занимались с ней. Ни одна из них ни разу не упомянула того, о чем рассказываешь ты.

— Пару раз я пробовала поговорить с ними, — сказала Ариэль, — но они мне не верили.

Они не видели пробирок или планшетки и думали, что бега были просто веселыми играми.

— Ты заглянула за занавес, — произнес Маркус, — и увидела все в другом свете.

— Именно так.

— Но... — Маркус помедлил, как можно аккуратнее формулируя следующий вопрос. — Может ли такое быть — я не говорю, что ты меня обманываешь или что-то еще в этом роде, но может ли такое быть, что все, что ты видела маленькой девочкой, было совершенно невинными занятиями, но они заставили тебя стать... излишне подозрительной... и после этого ты начала видеть коварство там, где его не было?

— Думаешь, я не задавала себе тот же вопрос по сотне раз в день? — спросила Ариэль. — По тысяче раз? Я говорила себе, что я сумасшедшая, неблагодарная, что я все выдумываю, но каждый раз я обнаруживала что-то еще, что снова сбивало меня с толку. Все, что она делала, было какой-то безумной, запутанной попыткой контролировать нас, заставлять нас действовать определенным образом, думать определенным образом или даже не знаю, что еще.

— Откуда ты можешь знать, что цель была в этом?

— Именно так было написано на планшетке, — ответила Ариэль. — Там говорилось про Мэдисон, и это было исследование методов контроля.

— Что там говорилось?

— Там было написано: «Мэдисон: для контроля». Почему тебе так сложно это осознать?

Маркус встряхнул головой.

— Наверное, это просто настолько... противоречит всему, что я видел. Ты рассказывала кому-нибудь?

Ариэль фыркнула.

— Ты когда-нибудь видела, чтобы восьмилетняя девчонка говорила взрослым, что мама пытается контролировать ее?

— Но ты бы хоть попыталась...

— Конечно, я пыталась, — сказала Ариэль. — Я перепробовала все, что только могла придумать, и, если бы я тогда знала, что такое половое насилие, я бы обвинила ее и в этом — в чем угодно, лишь бы выбраться из того дома. Но она не причиняла нам вреда, и все мои сестры были счастливы, а я была просто Маленькой Злючкой Ариэль. Мне никто не верил, и, когда оказалось, что даже мои сестры мне не верят, я подумала, что, возможно, методы контроля работают, и им просто промыли мозги, или их зомбировали, или даже что-то похуже. Я сделала то, что казалось мне единственным выходом: я разгромила оранжерею.

Маркус нахмурился, вспоминая затейливую теплицу за заднем дворе Хочи.

— Она сама отстроила ее заново?

— Ты думаешь о новой, — сказала Ариэль. — Но тогда мы жили в другом доме. В той оранжерее я все разбила ломиком: каждое окно, каждый горшок, каждый ящик для рассады, каждую пробирку, которую только смогла найти, хоть и знала, что это были не все. Вернувшись домой, Нандита едва не взорвалась, и я бы хотела это видеть. Но я сбежала и почти месяц пряталась в пустом доме на другом краю города, где меня и нашли. Я ожидала, что Нандита будет. . ну, не знаю, что я от нее ожидала, но не думала, что она возьмет меня обратно в свой дом.

Наверное, ей хватило времени остыть. Она все равно ужасно злилась, но приняла меня обратно.

— Потому что любила тебя, — с надеждой произнес Маркус.

— Потому что я была нужна ей для тех безумных экспериментов, которые она проводила, — сказала Ариэль. — Она не могла просто начать сначала на ком-то еще. — Девушка вздохнула и постучала костяшками пальцев по деревянным ступенькам. — Тогда была зима, а весной мы переехали в новый дом. Она утверждала, что это из-за того, что старый подмыло водой, но, разумеется, ей просто нужна была новая оранжерея для разведения трав. Я сбегала из дома еще несколько раз, но «дети — наше главное богатство» и так далее, поэтому меня находили и возвращали обратно. Как только закон позволил мне съехать оттуда, я съехала и никогда не возвращалась.

— Возможно, ее эксперименты были как-то связаны с РМ, — произнес Маркус. — Ты жила с ней до какого возраста, до шестнадцати?

— Ага.

— Так что, она записывала все, каждое физическое изменение, включая наступление половой зрелости?

— Полагаю, что так.

— Я просто подумал, — сказал Маркус, — что у Мэдисон единственный живой ребенок на острове. Очевидно, это благодаря тому, что Кира нашла лекарство, но вдруг к этому добавилось кое-что еще? Совпадение, по крайней мере, странноватое. Не думаешь, что так получилось из-за того, что делала Нандита? Укрепленная иммунная и эмбриональная система... не знаю, я хватаюсь за соломинку. Но, возможно, это было связано с размножением.

— Я не знаю, — ответила Ариэль. — Я много лет пыталась об этом не думать.

— А теперь Нандита пропала, — продолжил Маркус. — Пропала бесследно, будто сквозь землю провалилась. И ты понимаешь, что это означает.

Ариэль подняла на него взгляд.

— И что же?

— Это означает, что она не стережет свой дом, — сказал Маркус. — И, возможно, оставила там какие-то записи.

Ариэль прищурилась.

— Но это в Ист-Мидоу — который под контролем Партиалов.

Маркус кивнул, на его лице появился намек на коварную ухмылку, которая появлялась тогда, когда он что-то замышлял.

— Туда они отправляют всех, кого поймают. Поэтому нам будет просто неприлично легко попасть в город.