Вадим Астанин - Н.Ф. (ненаучные фантазии)

Всего этого Шуктомов не знал, да и не мог знать. Уезжая с Десятой стартовой, он оглянулся и всё, что сумел разглядеть, был начертанный на дорожном щите лозунг. Большими печатными буквами на нём было выведено масляной краской: "ВПЕРЁД, ТОВАРИЩИ, НА МАРС!"

Терминал «Б» столичного аэровокзала встретил его шумным столпотворением, смехом и бодрыми песнями под гитару. Зал ожидания был полон молодыми парнями и девушками, одетыми в новенькую форму бойцов студенческих строительных отрядов. В разных концах зала пели про ребят с семидесятой широты, про почту, летящую с пересадками от материка до самой крайней гавани Союза, про камушки, бросаемые с крутого бережка далекого пролива Лаперуза, про наш адрес Советский Союз, про тайгу под крылом самолета, про поездку за туманом, за туманом и за запахом тайги, про карты, заправленные в планшеты, про следы, оставленные на пыльных тропинках далёких планет и про яблони, которые обязательно будут расти на Марсе. Строчки про марсианские яблони уже потеряли свою актуальность и могли с чистой совестью быть списаны с повестки дня — яблони на Марсе уже росли, и росли в местном, марсианском грунте, правда, кривенькие, жалкие и чахленькие, но упорно цепляющиеся за каменистую почву корнями и упрямо тянущие тонкие изломанные ветки с блёклыми листиками к бледному марсианскому солнцу, служа наглядным образцом превосходства сил живой природы над бездушной материей космоса. Конечно, они отличались от эталонных красавиц, высаженных в оранжереях и плодоносящих не меньше трёх раз за марсианский год, здоровых, раскидистых деревьев, радующих глаз сочной зеленью листвы и сладко-кислым вкусом плодов, однако они, эти хилые искривлённые кустики были подлинными бойцами, авангардом будущего сплошного и глубокого преобразования марсианской пустыни в цветущий город-сад. Остальное было внеземным колоритом, романтикой и юношеским максимализмом, проходящим быстро и незаметно после столкновения с первыми настоящими, а не придуманными трудностями и опасностями.

К выходу на лётное поле подъезжали комфортабельные автобусы, диктор объявлял посадку и очередная партия студентов, сорвавшись с места, жизнерадостно устремлялась в широко распахнутые двери. Мелькали нашивки, разноцветные эмблемы, значки, названия учебных заведений и по этим названиям можно было без труда изучать географию страны от Калининграда до Владивостока и от Кушки до Салехарда. Толпа заполняла прохладные салоны и уезжала к застывшим в жарком июльском мареве громадам сверхзвуковых стратосферных лайнеров. Белоснежные «Туполевы-274», приняв на борт пассажиров, не спеша выкатывали на взлётные полосы, разгонялись и торжественно поднимались в небо, вытягивая навстречу воздушным потокам скошенные вниз острые клювы носов.

Опарин устроился в кресле у окна. Дорожная сумка стояла рядом, в ней был комплект чистого белья, полотенце, бритва, набор гигиенических принадлежностей (мыло, зубная паста, щётка, дезодорант) и планшетный компьютер. Одет он был скромно. Светлая безрукавка, тёмные брюки и грубоватые форменные ботинки с прикрученными к подошве магнитными набойками. Лицо его покрывал коричневый загар, сходящий на нет на уровне шеи. Мимо Опарина проходили студенты, не обращая на него никакого внимания, и только те, у кого на рукавах были нашиты знаки Академии Космогации, приближаясь к нему, невольно замедляли шаг. Они знали, что подобный загар нельзя приобрести нигде, кроме как за пределами земной атмосферы. Это знание делало их единомышленниками, сопричастными общей профессиональной среде. Опарин здоровался с ними едва заметным кивком головы. Курсанты шли дальше, и некоторые из них оглядывались, будто старались запомнить сидящего у окна астронавта.

На цифровом табло сменился график вылетов. Номера улетевших бортов гасли и в погасших ячейках загорались новые буквенно-цифровые обозначения. После короткой музыкальной заставки диктор проникновенно сообщил о начале посадки на рейс номер семь тысяч триста сорок три по маршруту аэропорт «Зеленодольский» - космодром «Северный». Курсанты, собравшись в небольшую колонну, организованно направились к выходу. Опарин отвлёкся, провожая их взглядом, и пропустил тот момент, когда к нему подошёл человек.

- Извините, товарищ. Вы Опарин, Савелий Викентьевич?

- Да, - сказал Опарин, вставая и одергивая брюки. - Я Опарин.

- Очень приятно. Лузгачёв. Олег. Референт директора Комитета и по-совместительству водитель. Машина подана, Савелий Викентьевич. Мне приказано доставить вас в кратчайший срок и без всяких происшествий, - Лузгачёв улыбнулся. - Директор ждёт.

- Я готов, - по-военному кратко ответил Опарин. - Идёмте.

- Вещи, - сказал Лузгачёв, - я могу взять.

- Ничего, - сказал Опарин. - кроме сумки. Не беспокойтесь, она не тяжелая.

- Всё своё ношу с собой, - одобрительно констатировал Лузгачёв. - И если быт не тянет нас ко дну многопудовой гирей, поспешим.

- Да, - согласился Опарин, взвешивая рукой сумку - быт не тянет. Никоим образом.

- Тогда за мной, - сказал Лузгачёв, подводя итог короткому знакомству. - Прокачу с ветерком. И сразу же успокоил: - Без излишнего лихачества.

Нужное им здание располагалось в глубине тенистого парка. На фасаде была прикреплена лаконичная вывеска «Академия Наук СССР. МКПИТР», что означало «Межотраслевой Комитет Перспективных Исследований и Технических Разработок». Лузгачёв предупредительно открыл массивную дубовую дверь. Опарин вошёл в просторный вестибюль. Вестибюль был пуст, не считая дежурного охранника, сидящего за ТИБом (терминалом интегральной безопасности), позволяющего собирать и обрабатывать данные с камер видеонаблюдения, электронных замков, пожарных и газовых датчиков, датчиков давления и движения, управлять в ручном режиме разветвленной системой пожаротушения, блокировкой и разблокировкой аварийных проходов, лифтов и эскалаторов.

Дежурный, в звании старшего лейтенанта, вежливо спросил у Опарина паспорт.

- Паспорт? - Опарин сконфуженно посмотрел на Лузгачёва. - Паспорта у меня нет.

- Товарищ старший лейтенант, - сказал референт, - товарищ Опарин — астронавт-испытатель международного класса и колонист, постоянно проживающий на Марсе, в интернациональном марсианском поселении «Циолковский-Два», ввиду чего не имеет паспорта гражданина СССР. ВРЕМЕННО. Вместо внутреннего общегражданского документа личности у товарища Опарина универсальное идентификационное удостоверение, выданное Марсианским Колониальным Представительством ООН.

- Мне без разницы, товарищ.., - дежурный офицер мельком взглянул на экран, - товарищ Лузгачёв, главное, чтобы у товарища было что с чем сравнивать.