Николай Воронов - Сам

Не хотел Курнопай прерывать Ганса Магмейстера. Пусть выговорится на иронической волне, вдруг да не заметит, как обмолвится в том, о чем привык скрытничать, тем более что его он ни разу не перебил. И все-таки Курнопай прервал Ганса Магмейстера. Слишком уж ненатурально смелы, до провокационности злобны были слова об олигархических прощелыгах во главе с Болт Бух Греем. От рассудка, а не по страху Курнопай возразил ему, что, хотя и знает за священным автократом недостатки, но подачу, будто бы Болт Бух Грей из прощелыг прощелыга, принять не может.

Ганс Магмейстер не рассчитывал на это, поскольку не относил властелина к прощелыгам: получилось уникально — революционер произвел переворот вкупе с прощелыгами. К чему в священном автократе у него есть претензия, так это к передержкам его авантюризма. Сам по себе авантюризм прекрасен, ибо в основе оного лежит безоглядный риск. Одиночки типа Кортеса, Писарро, Бальбоа, Альмагро сочетали в себе авантюризм с прощелыжничеством, что низводит их до степени грабителей. Болт Бух Грей классический авантюрист, поскольку, в отличие от конкистадоров, не преследует в событиях личных выгод. Его передержки совершаются из-за нетерпения. Он стремится быстрей и лучше достичь державной пользы. Результаты огромны, однако не менее разрушительны. Передержки в укор авантюристу, но они ему прощаются, ежели он мыслитель общегуманистического склада. Мечта о гармонизации численности народов и народностей выводит Болт Бух Грея в светочи глобуса. Есть спасительный ход для человечества: убавлять себя не посредством войн — способом демографического уравновешивания. Недаром он, Ганс Магмейстер, некогда изрек: «Неравенство — это состояние, способное обходиться без регулирования совестью. Равенство — это то, что достигается духовным согласием вне обид и обмана». Итак, авантюризм Болт Бух Грея? Он спасает, но и гробит. Перестанет гробить, едва доверится совести верховного ревизора, целиком подчинив его контролю и персональную деятельность.

С малолетства Курнопай не позволял себе клевать на лесть. Влияние отца. Бабушка Лемуриха была способна променять золото беспроигрышной игры на ипподроме на восхищение Главправом. Ковылко домогался без устали, чтоб она доказала, от каких достоинств диктатора она заходится до приторности. Ох, какую гордыню он в ней разжигал! «Преклоняются не за что-то, преклоняются за ничего». От лукавого, негодовал Ковылко, ее лесть. Бабушка не врубалась, конечно, почему лесть: что чувствует, то и срывается с языка. Чувства тоже фальшивыми бывают, старался втолковать ей Ковылко. Тогда и начал Курнопай догадываться о том, что человек может не подозревать о неистинности того, что выражает. Позже он чаще убеждался в том, горюя, что люди цинично подозревают о прискорбной истинности говоримого, но почему-то не усовестятся. Да, Ганс Магмейстер выразил мечту Курнопая, не самолюбивую вовсе, а ради осуществления справедливости, чтобы и священный автократ был подконтролен ревизорству, но Курнопай воспринял это как умудренную лесть, вероятно, выловленную из его сознания, а потому и настораживающую. С прямолинейностью Ковылко он осудил Ганса Магмейстера за то, что он хочет подольститься к нему. Скорей он попробовал бы облегчить судьбу виновного, но раскаявшегося человека, чем того, кто невольная жертва пройдохи Главправа, но пользуется средством преуспевающих хитрецов всех времен и народов: лестью.

Положение головореза номер один было разве чуть меньше действительного положения державного ревизора, однако Курнопай не припомнит случая, когда бы он, опальный Ганс Магмейстер, подольщался к нему. И на самом деле Курнопай не припомнил такого случая, но не признался в этом: и теперь Ганс Магмейстер выполняет секретное предназначение. Сценарии меняются, роль в общем, наверно, та же.

Следующий миг завяз для Курнопая в ощущении безысходности их встречи. Этот миг всегда воспринимали его собеседники и сразу удалялись. На счет служебного бесстыдства отнес он нежданное одухотворение Ганса Магмейстера. Он заговорил, будто бы не огорченный безотзывностью Курнопая, о своем давнем наблюдении. Ехал подростком по железной дороге об одну колею, вдруг видит отвод от колеи, указанный стрелкой и объявленный плакатом: «Зона запасного пути». Всего-то метров десять тянулся запасной путь и заканчивался перед болотом, ускользающим в джунгли. Он, Ганс Магмейстер, давно проложил в душе запасной путь, выводящий к справедливости. Этот путь в собственной душе он связывал, свято веря в его спасительность, только с ним одним, Курнопаем, да путь-то оказался коротким и уходящим в джунгли.

Курнопаю было не в новинку преднамеренное ущемление людей. Ущемился — и мигом вызвал к себе внимание, замешенное на раскаивании. И ну перед тобой извиняться, уверять в том, что тебя уважают и любят, и желают помочь.

Не простягой был Ганс Магмейстер, чтобы надавить на эту психологическую черту, которой весьма добычливо пользуются оголтелые приспособленцы. Курнопаю передалось: ходатайство о личном Ганс Магмейстер завершил, посему приступит к более насущной цели своего визита.

Пусть верховный ревизор не примет за всепрощенческий альтруизм его советы. Самый важный из советов, отчасти высказанный: надо безотлагательно решить проблему подконтрольности правительства во главе с Болт Бух Греем держревизорству. Одновременно необходимо пробить вопрос об организации вооруженного подразделения, подчиненного только верховному ревизору и обладающего полномочиями арестовывать членов правительства, не исключая самого автократа. Господин Курнопай может воспринять эти советы как подстрекательство к прожектерству, но, увы, ошибется, не принявши в учет характер Болт Бух Грея, склонный к риску на грани крушения и к заигрыванию с народом, перед коим опаскудился и перед которым лишь таким образом загладишь вину, когда дерзнешь на политический поступок, вызывающий шок у посредственностей и ретроградов. Позвони он сейчас Болт Бух Грею и потребуй закон о войске державного ревизорства и о праве ареста высоких лиц, не исключая правителя, весьма быстро получит положительный ответ.

Курнопай подумал, что по сговору с Гансом Магмейстером священный автократ проверяет его на верноподданничество собственной персоне и уж теперь-то, если Курнопай послушается Ганса Магмейстера, ясным-ясно, отправит вслед за Ковылко на остров для вольерного выращивания райских птиц, что, пожалуй, было бы спасением от должностной загерметизированности.

Искупление (разве другой смирился бы с участью отца, отправленного в двадцатилетнее изгнание?) и безысходность (ничего значительного не совершить, подлейшего не перекрыть) заставили Курнопая обратиться к священному автократу. По каналу сверхтайной связи выслушав его, Болт Бух Грей взял час, дабы поразмыслить.