Альберт Фейгельсон - Долина Дестино

Тишина туннеля давила ему на перепонки, давая понять: пока ты здесь, – ты раб своих страхов! Ужас накатывал волнами, омывая тонкое очертание внутреннего мира героя, отдавшегося на растерзание пустоты. Атикин то воображал себя путешественником по подводному миру, где у него была редкая возможность подняться на поверхность, чтобы заглотнуть воздух и продолжить поиск сокровищ затонувшего корабля, то отдыхал на полу, закрыв глаза и твердя про себя молитвы.

Один пустой пролёт сменялся другим. Луч солнца как беглец то появлялся, то исчезал, оставляя на полу слабые следы. Коротких вспышек света хватало лишь на то, чтобы двигаться вперёд, но вот правильно ли выбрано направление, спросить было не у кого. Атикин понимал: в храме есть ещё минимум три выхода. Кто-то с ним играет по своим правилам.

Тем не менее, тревога росла. Возникшее чувство уверенности постепенно таяло, растворяясь всё больше в красках неведения. К моменту прохождения четвёртого пролёта прошло много времени (здесь оно растворилось, заменив цифры на слова) Атикину показалось, что картины на стенах ожили, но потеряли свой первоначальный узор. Стали бледно – серыми и совсем ветхими. Отталкивая от себя только цветовой гаммой. Они как мираж растворялись от прикосновений, оставляя за собой лишь зловещие тени.

Атикину не хватало музыки – энергии жизни. Сила путника иссякала. Пустота молчала.

Простите, государь! Будьте бдительней следующий раз, выбирая путь, – крикнула пролетевшая над ним птица и на мгновение, поднявшись к потолку, замерла между камней.

Бойся только самого себя! –повторила она.

Атикин посмотрел по сторонам. Затем поднял голову и ничего нового не обнаружив, обернулся: Бойся самого себя? – переспросил он. Тень говорящей птицы, оставаясь невидимкой, поправила его, вернув слово «только» в строй и исчезла. Никого здесь нет. Голос был намного дальше, чем пару мгновений назад. – Ты один вправе выбирать. Бойся только самого себя, – гулко повторило эхо.

Ощущение одиночества надавило с ещё большей силой, споря со стенами за титул успешного палача. В туннели появился призрак отца Атикина. Будь готов к самому страшному, – к встрече с самим собой, –проговорил он до боли знакомым Атикину голосом, и растворилась как дым. Понять отца ему в детстве было не возможно. Ранее он никогда не понимал значения этой фразы. Теперь закричал от ужаса. Кто я? Что надо сделать, чтобы этот саможил и пошёл? – переспрашивал себя Атикин, но не находил ответа и сил для размышлений. Мираж снова появился и заставил его остановиться, и замереть. Одно за другим слова отца появлялись в воздухе прямо перед его носом и исчезали: – Легче всего упасть, когда стоишь. –Атикин прислонился к стене и закрыл глаза. Музыка рядом. Просто надо её услышать, – вмешался внутренний голос.Атикин сделал шаг, потом второй и пошёл с закрытыми глазами вперёд, опираясь на стену. Сначала в нем зазвучала скрипка и повела, наполняя прежней силой, и потом другие инструменты присоединились. Энергия музыки, как воздух, заполнила его лёгкие. Он ощутил её всем существом. Мелодия показывала ему дорогу, рассыпая перед ним ориентиры: звуки-колокольчики….

Пометки на полях…(написать рассказ до конца и то, что на четвёртых воротах было) Любое чувство – это переживание, убирая его, мы превращаем жизнь в арифметику. Да, здесь не хватает большого куска, хотя честно, мне на много интереснее было читать про сады и храм, чем вспоминать про Атикина. Да, он дошёл до «Шара Симфонии» и потом вышел с храма. Он смог при помощи него стать великим композитором, но не став при этом даже средним человеком. Дотрагиваясь до шара, любому открывался самый глубокий музыкальный мир, но при этом от самого человека зависело как он им воспользуется. Тут есть кусочек от Анила, он в принципе достаточно ярко описывает саму долину. От кого он это писал мне не понятно, или просто вжившись в кого-то, он это прочувствовав, вылил на бумагу при помощи чернил.

– Только в долине Дестино с восходом жители слушают симфонию рассвета. У нас говорят: Музыка бессильна перед тем, кто отверг её, и способна вознести любого, кто пожелает быть с нею.Народы долины всегда жили чувствами и эмоциями под управлением дирижёра. Любой иностранец, прибывший к нам, оживал под её воздействием. Правда были те, кто начинал задыхаться от избытка чувств, так же как и мы, посещая чужие земли, где господствовал разум, находясь в постоянном дефиците эмоций.

Каждое утро моя душа просыпалась для нового путешествия в бесконечном мире чувств. Так решили маги много столетий назад. Наказание это или возвышение над другими, – сегодня спорить не стоит. Просто, мы каждый день учимся и слушаем симфонию долины. Погрузившись в мир музыки, я обычно отпускаю свои ощущения, чтобы понять себя и зарождающийся мир во всех красках. Самые нереальные гаммы невидимой палитры оживают. Семь нот уносят в другое измерение. И всего лишь надо прислушаться и поверить. Отдаться на время созданным образам звуков и цвета.

Спрашиваю себя: верю ли я в то, что вижу? Или, что чувствую? Останавливаюсь. Набираю в лёгкие воздух и признаюсь: – Не знаю. Не потому, что не могу решиться сказать себе правду или решить приоритетность проходящего. … Просто на дороге, где я иду, вижу обрыв. Чтобы преодолеть его, мне нужно вырасти.Необходимо совершить очень большой шаг вперёд. Говорят, не всегда стоит менять дорогу, как и мнение. Лучше, остановившись, отдышаться, и понять где ошибаешься. Да и стоит ли ворошить историю только ради того, чтобы создать ещё одну? Или лучше, подтвердив старые догмы, понять, как оперировать ими в нашем времени?

Мне тяжело с ним спорить, да и надо ли спорить для того, чтобы произвести на свет ещё одно мнение.

– Да и стоит ли ворошить историю только ради того, чтобы создать ещё одну? Слова Анила здесь просто как были специально прописаны. – Всё-таки он умел говорить.

Когда первое Отражение появилось в долине, никто не знал. Да и книги не несли никаких отчётов об этом чуде. Отражение всегда с опаской меняло облик и, приняв точную форму своего источника, склонив голову, было рядом. Умение ждать, подчиняться и слепая вера в своего хозяина делало Отражение, рабом собственной значимости, забирая личную жизнь напрочь. Обычно оно пряталось в ручьях где-то рядом в долине, и только в пасмурную погоду, когда реки наполнялись грязной, талой водой по весне, исчезало и ждало своего часа, чтобы ожить.