Михаил Сергеев - «The Coliseum» (Колизей). Часть 1

– Да ладно прикалываться! – Поля махнула рукой. – Слушай, я же тебе говорила про манекена, сегодня утром? Пойдем, покажу. Да спросим его… – она засмеялась, не веря уже ни себе, ни словам.

– Я думала ты шутила, придумала…

– Постой, что это у тебя? – Полина уставилась на нее и осторожно, словно опасаясь чего-то, потрогала зеленый бархатный платок, повязанный галстуком.

– Подарок… – Лена рассеянно поправила бархат.

– Не может быть! Ты же его не одевала. – И тут же забыв об том, крикнула: – Бежим, я покажу тебе такой же!

Подруги бросились вперед.

– Нет, девочки, вы что-то путаете. Да, стояло два манекена, но неделю как унесли. Место понадобилось… Да, вроде с зеленой шалью… или платком. Да вот же, как у тебя!.. – спокойно заметила женщина, указывая на грудь Лены. – Сегодня утром? Не может быть… Простите, у меня много работы.

На улице, когда они медленно брели на обещанные пироги, думая, что скажут Андрейке, Лена улыбнулась, взяла огорченную подружку за руку и оставалась задумчивой весь день. Полина же, которая и сбила всех с толку, чувствуя вину и тем расстроенная, не обратила на задумчивость никакого внимания. В день, с которого все и началось.

Старый «Ягуар» ни за что не соглашался становиться «стареньким», как ласково называла его Полина. Она категорически отказывалась поменять авто. Своё несогласие с первым и благодарность за второе машина, как и прежде, выразила грозным рыком, которым и разбудил сегодня добрую половину постояльцев.

«Скажите, как пройти на Красную площадь?» – услышал г-н N за спиной. Рядом стояла пожилая женщина не то с внуком, не то с внучкой.

– Сейчас спуститесь в переход, выйдите к Александровскому саду и прямо до конца.

Пара удалилась.

«Этот вопрос задавали здесь столетия назад и будут задавать столько же», – подумал г-н N, но тут же задержал дыхание от неожиданной мысли:

«Где наше сердце, милок?» – вот что спрашивала женщина того, кто давно и напрасно путал сердце родины с лицами сменяющих друг друга в высоких кабинетах людей. Лицами и сердцами несчастных, ни в чём невиновных, обреченных на казнь людей.

За стеклом мелькали сопки, деревеньки. К одной из них – Большой Речке, об этом подруги, конечно, не знали, Самсонов в студенчестве, вместе с Иваном, здоровым, полным парнем из тех мест, летели точно также, только в другой машине. За телевизором. Ванька сказал, что родители купили новый. Такие вещи в каждой комнате общаги, которая считалась уже приличной, имей она занавески, не стояли, и хоккей – почитаемую всеми без исключения игру, – приходилось смотреть в холлах. Прекрасные виды Ангары лишь укрепляли поднятое настроение парней.

Родители встретили радушно. Мать накрыла на стол. Она то и дело бросала взгляд на одного из новых друзей, с кем вот уже второй год сын просыпался, делил дежурства по кухне, сессии, отмечал праздники. О чем прежде знала лишь по рассказам своего чада. Выпили. В конце обеда отец вызвал отпрыска на разговор, и визит приятелей, неожиданно скоро, был завершен погрузкой двух кулей картошки на пропитание вместо заветного ящика с экраном. Здраво рассудив, что для учебы оно полезнее, глава семейства втихую, потому как был еще и директором местной школы, надавал подзатыльников сыну, чтоб впредь советовался, и отправил их с богом обратно.

– Куда ты летишь?

Полина, не обратив внимания на реплику, и, словно делая одолжение, начала размышлять вслух:

– На «Волжской» – Валентин говорил, что снесен. И «Мира» на Байкальской уже нет… – Она перечисляла старые кинотеатры. – А до нашего «Художественного» власти ручки-то шаловливые – не доходили. Как ждал. Догоняешь? А мы балду били три дня.

– Не сглазь.

– Послушай… – женщина повернула голову к Елене, – тот мужик, ненормальный, что с куклами, сказал… манекен говорит только с детьми… – Полина что-то быстро соображала, – так, если ты не помнишь ничего, то и осталась той, кем была в детстве! И он вынужден будет разговаривать с тобой!

– Кто?

– Да манекен же! Если повстречаем! – Она рассмеялась.

– Где?!.. – буркнула подруга и тут же вскрикнула: – Держи руль!

Мимо с возмущенным воем пронеслось серебристое купе «Тойота Пщвик».

«У Юльки Мишиной, в Лос-Анжелосе, такая же, – подумала Елена и как-то спокойно удивилась своей памяти. – Юлька… магия своеобразной красоты которой, очаровала одного знакомого. Даже это помню!» Но другие мысли тут же отвлекли ее.

Что Полина стала воспринимать всерьез далекие, казалось, от реальности события, вовсе не радовало. Впрочем, и не огорчало. Однако Елена тут же замолкла, явно не собираясь обсуждать их; совсем недавно они вызывали подозрения в ее «нормальности». Тем более, когда одна из них за рулем. Однако мысли о том визите, о странностях, да уже и многое другое, о чем Елена не уведомила подругу, жужжащим роем, путаясь и толкаясь, кружились в голове, возвращая совсем иную память. Раздражая лишь отсутствием ответа. Такие моменты выдавала отстраненность. Но откуда это было знать Полине! Всё в те дни списывалось на переживания.

– Так с чего ты взяла, что он стал бы разговаривать со мной? – равнодушно, как могло показаться со стороны, спросила Лена.

– Кто?

– Манекен.

– Для неторопливых умом повторяю: потому что с детьми! – раздраженный голос не учитывал ее размышления. – Но сначала в кинотеатр! – Подтвердила вчерашнее намерение подруга, и, сигналя джипу впереди, на их полосе, притопила педаль. Очередная пара изумленных глаз осталась позади. Мелькнул залив, пароход-музей, плотина и через десять минут они были в центре города. Миновав узел связи, в котором много лет в «междугородке» отработала тетя Тамара, подруга матери, ныне живущая в Москве, затем цирк, она повернули направо. Светофор долго не давал «зеленый».

– Заело, что ли? – нетерпеливо бормотала Полина, думая, как много знакомых перебралось за эти годы в столицу. И зачем? Москва ей не нравилась. И не только суетой… не суетой, а столпотворением, сумасшествием, безразличием к людям, как казалось каждому попавшему в ее водоворот, но и постоянной «неубранностью», неухоженностью в длинной весне – так получалось, что в другое время там она бывала редко. Весной же, пролетом в уже зеленеющую Европу, Полина с мужем останавливались в столице на пару дней.

В Иркутске снег всегда лежал до последнего, таял быстро, а тепло наступало так же скоро.

Светофор дал «зеленый», и через три минуты они припарковались у бывшего «Гиганта». Перебежав, нарушая правила, улицу, женщины оказались у кинотеатра. Дверь была заперта. «На месте… уже хорошо, – удовлетворенно похлопав по двери, отметила Полина, – не зря ехали». Энергичная не по характеру, а по требованиям жизни, она, даже окажись по-другому, не признала бы столь длинный путь ошибкой, а искала бы кнопку вызова. И нашла: кнопка стонала, вдавленная до упора. Всё было напрасно. Они уже собрались уходить, как дверь со скрипом отворилась, и недовольный мужчина с бородой, в низко надвинутом кепи, показался в проёме.