В. Галечьян - Четвертый Рим

Дворник подозрительно взглянул на Луция, будто пытаясь удостовериться, какую именно жажду тот имеет в виду. Найдя, что, несмотря на юные лица, жажда Луция достойного качества, он буркнул, что рядом есть приличная пивнушка. После чего уговорить его проводить блуждающих братьев и самому дернуть кружечку было даже слишком легко.

Пивнушка представляла собой длинный зал, по одной стороне которого стояли бочки с пивом, а по другой пивные стойки. Каждую бочку окружали дубовые табуреты, народу было немного. В зале господствовал коммунистический принцип самообслуживания. Люди, нагруженные кружками с пивом, ставили их на бочки, и почти сразу раздавалось подозрительное бульканье — это в пиво подливалась водка для крепости.

— Два пива и один лимонад, — заказал Луций, подойдя к стойке, сонливому бармену, но уже навязший в зубах до дрожи душевной голос перебил его:

— Шесть пива и два лимонада! Луций даже не стал оборачиваться. Он сунул бармену деньги, взял пива, сколько мог унести, и пошел к бочке. Никодим явился следом за ним, доставив остальной заказ. Смотрелся он большим барином. На нем был белый свободный костюм, панама и белые парусиновые штиблеты. На руке горел золотой браслет с несуразными большими часами. Перстень с голубым камнем на указательном пальце и синий шелковый галстук дополняли его гардероб. Как истый дворянин, он собственноручно с легким поклоном разлил купленный у того же бармена французский коньяк и сказал:

— За светский город Святого Петра и за первопрестольную. И за нас, чтобы шло у нас здешнее пиво с коньяком слаще меда.

И только они выпили, как снова раздалось уверенное бульканье, и вторая половинка бутылки улеглась в пивную подложку. Уже без тоста, но не давая собутыльникам остыть, Никодим решительно чокнулся и молча наблюдал, как бескомпромиссный дворник, кряхтя и булькая, поглощает свою лошадиную порцию.

— Вы кто, граф? — спросил дворник, бессмысленно выпучив голубые глаза на Никодима. — Мы вас не знаем.

Луций вторую порцию ерша пить не стал. Уже после первой кружки жизнь показалась ему и раем и адом одновременно, как в розовом тумане плавали перед ним лица брата, друга и дворника. Через несколько мгновений туман рассеялся, и где-то вдали, так, что разобрать было почти нельзя, появились родные лица.

— Забыл о нас, — сказал укоризненно отец, — пьешь тут со всякой шушерой, о нас и не думаешь…

— Чего же ради я здесь! — чуть не крикнул Луций, но вовремя опомнился.

Дворник сидел, осоловело изучая пол пивнушки. Никодим, наоборот, находился в самом благодушном настроении. Он слез с табурета, подошел к стойке и заказал целое блюдо копченого угря и салатов.

— Много у вас на заводе народу работает, — пользуясь отсутствием своего друга-врага, обратился Луций к дворнику, но тот не ответил. Втихаря он спер вторую Луциеву кружку и так к ней присосался, что оторвать его можно было только вместе с челюстями.

— Мы могем, — сообщил он, вылизав все до последней капли, — мы метем, соответствуем. Хотите директором устроим, хотите кладовщиком. Только грабить нечего в кладовой. Одни танки лепим.

Таким образом высказавшись, он уронил голову на руки и захрапел.

— Пошел ты к черту вместе со своим угрем, — сказал Луций Никодиму и отвернулся, — Вечно от тебя только грязь и разорение. Я человека привел для дела, а ты его споил, как последнюю свинью, так что через сутки не разбудишь.

— И не надо, — сказал Никодим деловито. — Я за тобой от гостиницы слежу. А мог бы и не следить. И так знаю, куда метнешься. Человек этот вовсе тебе не нужен. Все что надо, я уже решил.

Он, не торопясь, залез во внутренний карман пиджака, и очень долго там рылся. Наконец, нащупав нужный документ, Никодим рванул руку из кармана и положил перед опешившим Луцием две бумажки.

— Вот, — рассмеялся он. — Две индульгенции на кратковременное свидание! Могу я быть прощенным?

Луций жадно схватил бумажки, стал читать, шевеля губами.

— Разрешение на свидание… — шептал он. — Боже мой… да ты волшебник… и вместе с Васей! Когда же я могу их увидеть? Просто не верится.

— Увидеть ты их можешь, например, завтра, — рассмеялся Никодим. — Только ты понимаешь, брат, что просто так ничего не делается. Мне нужна твоя помощь. Взаимно.

— Хоть жизнь проси, — отвечал Луций, сжимая в объятиях того, кто еще секунду назад казался ему недругом. — После того, что ты для меня сделал, как я могу тебе в чем-либо отказать? Ты, наверно, свои деньги заплатил, так я верну, хоть сейчас.

— Денег не надо, — отмахнулся Никодим. — Какие счеты между своими. Ты мне тоже должен свидание устроить. Так сказать баш на баш.

— Свидание… — растерянно пробормотал Луций. — Да с кем же я могу устроить тебе здесь свидание? Разве что…

— С Пузанским, — сказал Никодим и застыл, испытующе глядя на Луция. — Для его же сугубой пользы и сохранения живота. — Он бросил взгляд на пьяницу, который продолжал мирно спать, свесив голову на край стола. — Давай пойдем отсюда. Разговор не для праздных ушей.

Они вышли на улицу и уселись в скверике, где дорожки были посыпаны оранжевым песочком, а на грядках росли голубые анемоны и разноцветные розы.

— Я не могу раскрыть тебе все карты, — с каким-то сожалением сказал Никодим и бросил Василию: — Вот тебе ассигнация, сходи купи себе бананов…

— Да не задерживайся! — крикнул вслед ошалевшему от петербургских вкусностей мальчику Луций.

— Так вот, видит Господь Бог, если он есть, как я хотел бы поделиться с тобой и даже, может быть, взять в дело, но не могу. Не могу потому, что, как ты сам понял, жизнь моя мне не принадлежит. Я выполняю поручения одной весьма могущественной организации, которая хорошо мне платит и удовлетворяет за свой счет страсть мою к приключениям. Но приключения эти не всегда безопасны, а иной раз просто безумно опасны, как последнее путешествие на дрезине. Поэтому, памятуя о детской еще нашей дружбе, я на твою вербовку не пошел и, более того, уговорил своих руководителей, чтобы тебя они оставили в покое. Но есть вещи, которые тебе знать нельзя, а исполнять надо. Тем более что без свидания со мной я не дам за жизнь твоего педагога и кожицу от копченого угря.

Тут Никодим чуть переждал, желая проследить, какое воздействие окажут его слова на Луция. Тот никак не прореагировал, ничуть не удивленный словами друга. Тогда Никодим решил продолжить:

— Ты понимаешь, что я не сам доставал тебе разрешение на кратковременную свиданку, а люди, которые без преувеличения достаточно для этого могущественны. И я при всем при том не буду тебя насиловать и заставлять против воли организовывать встречу. Но не я поставил в прямую пропорцию оба свидания и не мне эту связь отменять.