Константин Уткин - Песий бунт

Население, неожиданно оказавшееся в деревенских условиях, сначала только радовалось и все увеличивающимся побегам – те, кто помнил цветущий шиповник по центру Щелковского шоссе и огромные тополя по улице Подбельского, мечтали о запахах весны, чистом воздухе и тишине. Но потом выяснилось, что зелень прет из земли уж больно неуправляемая – срубленный побег на следующий день восстанавливал свой рост двумя стеблями, два превращались в четыре….

Скоро все улицы района, не очень то отличающиеся от остальных улиц города – загазованные, в асфальте и утрамбованной земле – стали напоминать тропинки в джунглях. Над потрескавшимися кусками асфальта, нависала сплошная зеленая путаница травы и кустарника. Ободранные боками машин – тех машин, чьи хозяева из упрямства продолжали ездить в зону отчуждения на личном транспорте – они по прежнему тянулись к солнцу множеством боковых побегами.

Полянка мрачнел, глядя на все это зеленое буйство, и наконец сорвался на сидящих праздно рабочих. Бензокосилки лежали рядом и, судя по чистым кожухам, сегодня ими даже не работали.

Черные от солнца приезжие, увидев выскочившего из дорогой машины приземистого дядьку, не выказали удивления.

– Почему сидим? – налетел на них Полянка.

– Ти кито, э?

– Я Полянка… – опешил Полянка от такой неосведомленности. В его городе – его не знают?

– Ээээ-взмахнул рукой черный человек – хоть бугор. Катыс сэбэ, катыс…

– Я мэр..

Вместо ответа восточный человек закурил и смачно сплюнул к лакированным ботинкам Полянки. Тот потерял дар речи. Потом махнул рукой – и прилипшие к окнам бойцы, выскочив, налетели на работяг по всем правилам. Через несколько секунд оба гостя столица, сначала уложенные мордами в некошенную траву, потом поднятые за волосы, отвечали на вопросы.

– Пачему не работаэм? Эээ, ты папрбуй, эээ, уберы сваих автоматов, а то Тофику пазвану, э он тваю маму…

Полянка поморщился и слегка кивнул бойцу. Что там гордый горный орел хотел сделать с мамой, так и осталось неизвестным, приклад под ребра, а потом и по почкам отбил все желание хамить.

– Уважаемый – вдруг с акцентом, но на чистом русском заговорил второй – что ты дерешься? Мы можем косить, мы везде косим, но здесь косилки не работают. Три раза уже косилки меняли, не работают и все… Зачем бьешь?

Полянка рассвирепел. Такой наглой лжи он не слышал давно. Он лично схватил иноземный агрегат, лично рванул шнур – и победно просмотрел на бойцов. Косилка взвыла, обдав всех бензиновым облаком – но заглохла, едва Полянка приблизился к травяной стене.

Швырнув на землю никчемный прибор и – по доброте душевной – не депортируя наглых рабочих – Полянка сел в машину, не глядя на Умника. А тот с трудом скрывал торжество.

Полянка смотрел в окно, и, чем больше он туда смотрел, тем меньше ему все нравилось. Добрые хрущевские пятиэтажки, которые он беспощадно сносил, почти полностью скрывались сплошной стеной разросшихся деревьев. И удивительно было то, что белые стены скрывались не за тополями, которые продолжают расти, даже спиленные под корень, а березами, кленами и дубами.

На будущий год Полянка собирался сносить это старье сносить и превращать район в то, что ему нравилось – огромные дома, редкие деревья и регулярно подстригаемые газоны. Все голо, пусто, мертво, вылизано. Но вот что делать с этим зеленым буйством?

Умник тоже смотрел по сторонам с интересом – что-то произошло в мире, что-то странное и непонятное. Когда он убегал из лесного плена, то не обращал внимание на то, что было кругом… хотя нет, обратил – вроде и машины дымят, и магазины работают, и подростки везде, как и положено, с пивными бутылками и подло – сладенькими баночками коктейлей, а все же какое-то напряжение разлито в воздухе. Как будто человек оказался во враждебной ему стихии – вроде иссушенной солнцем пустыни или бесконечной трясины с костяками мертвых берез и блуждающим огнями.

Тогда он не обратил внимание на это наблюдение, захваченный только мыслями о свободе… но вот сейчас, особенно после беседы и рабочими, странность прилегающих к лесу районов бросалась в глаза.

Умник покосился на Полянку, раздраженно хрустящего пальцами и едва удержался от смеха. Ну, мужик попал. Сидеть и чувствовать свое полное бессилие. Бессилие тем более унижающее, что совершенно неизвестно, против кого нужно бороться. Но бороться нужно – не сидеть же сложа руки, не ждать, пока корни разворотят фундаменты зданий, а корявые ветки выдавят стекла?

– Господи, что это еще такое?

Полянка уставился за окно – там вдоль дороги высились брустверы из мусора.

– Это нормально – тоном знатока пояснил Умник —…это по всему лесу так.

– Какая сволочь устроила все это безобразие? – кипел Полянка.

– А никто – Умник пожал плечами – никто этого не устраивал. Оно само приползает к дорогам. А почему оно приползает – никто этого не знает.

– Что вы городите? – покосился Полянка на своего спутника – вы что, всяких бредней наслушались? Вы понимаете, что этого не может быть…

– А собачьих банд тоже не может быть? – спрашивал Умник, уже не скрывая ехидства – они не грабят? А вынужденной трезвости тоже не может быть? Это то есть, скажите мне, дураку?

Полянка поерзал на сиденье и неохотно согласился.

– Ну хорошо, это есть, допустим… действительно, собаки…. Мм… скажем так, не отказываются от подачек, которые им дают люди. Если люди дают им добровольно, то что тут поделаешь? А вот что касается трезвости… так это хорошо. Оздоровление общества… это… только радовать должно.

Умник посмотрел на лицо своего высокопоставленного соседа и усмехнулся, уже не сдерживаясь.

– Простите, Сергей, как вас там… по моему, травля в средствах массовой информации была организована именно вашим аппаратом. И меня вы наняли именно потому, что только я могу уничтожать собак. Причем уничтожать без огнестрельного оружия. И я могу обучить людей своему методу, но все равно я буду лучшим охотником на собак в городе.

Полянка не очень прислушивался и разглагольствованиям соседа – сосед был быдлом, и мысли у него были мыслями быдла… но вот что за гады вытаскивают мусор из леса, где он никому не мешает, и вываливают его не всеобщее обозрение, вот что интересно. Делали бы все по цивилизованному, грузили бы в машины и отвозили на свалку…нет – обязательно надо устроить вот такое позорище.

– Сволочи – выматерился Полянка – останови…

Он выскочил из машины и, матерясь, стал скидывать гору пластиковых бутылок обратно в заросли… Освободив своей неуемной энергией один метр кювета, он оказался как будто выжатым – с трудом переводя дух, опустив обессилевшие руки, он смотрел вперед. Лес был к высокому начальству более благосклонный – или, может, начальство обладало более здоровым сердцем – но когда весь мусор со скоростью пулеметной очереди полетел Полянке в голову, тот с заячьей прытью оказался в безопасном салоне. И наткнулся на насмешливый взгляд выцветших глаз Умника.