Константин Уткин - Песий бунт

Уставился вдруг он на Витька и тот, брезгливо скривив губы, ответил.

– Нет, Умник, ты уж извини, не пойду.

– Не понял… ты что… против нас?

– Кого это нас?

– Твар… венцов тар… людей, короче?

– Да нет. в общем… просто голос мне был… и, если я против собак пойду, они меня везде найдут и по горлышку – чик…

– Ааа – этот довод был Умнику вполне понятен. – это да… это так… да что ты бздишь!! С тобой же я буду!!

– А вдруг… – водка, видимо, была паленой – Витек, крепкий к выпивке человек, словно продирался сквозь сдавившую его со всех сторон вату… – а вдруг я там свою собаку встречу?

– Среди врагов? Среди умников?

– Среди вр… вр… врагов.

– А ты его… – дышал в щеку Витьку жарким перегаром Умник – а ты его шлепнешь….

– А за что?

– А он тебя унизил… он тебя за яйца держал?

– Ну…

– А потом тебя в рожу лизнул?

– Ну да…

Умник отстранился и некоторое время соображал что-то, потом еще крепче стиснул костлявые плечи Витька.

– Я твой друг. Я тобой не брезгую… а убить его надо. Он же тебя в петуха превратил!!!

– Что?

– Что слышал… идем умников мочить?

– Умников?? Или собак? Или петухов…

– Собак – с трудом ворочал языком Умник – и умников… тоже… все они сволочи…

Господин Уейд покачивался на кожаных сиденьях своего Джипа, со скукой глядя на проплывающий за окном нищий пейзаж… странная страна – бескрайня, бездарная, полудикая, растерявшая чувство собственного достоинства и самоуважения. Дико смотрящиеся на фоне всеобщей разрухи магазины с затемненными витринами и скользкими плитками на входе это впечатление еще и усиливали.

По деревням жили в основном испитые, пахнущие навозом мужики и потерявшие счет годам старухи, на полях ржавела техника – и при этом леса содрогались от выстрелов.

Мистер Уейд морщился. Дикари, и охота у них подлая и дикарская – бить птицу, спрятавшись в зарослях. Исподтишка.

Несправедливо, что именно им достались такие просторы и такие богатства!! Англичанин кривился – его народ, кичащийся жидкой голубизной в жилах, давно уже задыхался на своем сыром острове. Впрочем, он не сомневался – лучших людей в этой стране истребил сначала лысый калмык, потом маниакальный грузин, потом споил кремлевский маразматик… скоро сопьется оставшийся сброд – и вот тогда главное – успеть, перехватить оставшуюся без хозяев страну у китайцев и мусульман.

Но на его сыром острове тоже в избытке расплодилось всякой дряни, презревшей заветы отцов и плюющих на традиции… в Англии, высокопарной и чванной Англии испокон веков в почете были кровавые зрелища.

То джентльмены пускали в бочку с крысами терьеров и наслаждались, глядя, как пес душит их одну за другой – хотя бывало, что крысы разрывали собаку живьем – то швыряли бульдогов на быков и наслаждались, видя, как качающийся от болевого шока бык падает на колени…

А самая благородная английская забава – охота на лис…

У Уэйда закипала кровь в жилах и при воспоминании – вот десяток ревущих в предвкушении крови собак загоняют зверька, вдвое меньше их по весу, гонят его часами – и за секунды разрывают в клочья…

Мистер с презрением относился к моде последних дней – по двадцать – тридцать собак на одну лису. Такое количество не позволяет сполна насладиться зрелищем, кульминацией травли.

Самое благородное соотношение в традиционной английской охоте на лис – пять собак на лису. Никогда пятерка не обманывала ожиданий Уэйда – он трясся, сидя в седле и рассматривая, как прекрасный зверь с визгом превращается в заживо освежеванную тушку, и как потом тушка разлетается на осклизлые синевато – багровые куски.

Но опять же – деградирует народец и в доброй старой Англии. Лезут под копыта не чтящие благородных традиций плебеи – всякие гринписовцы, зеленые и прочая назойливая мелочь. Помешать они, конечно, не помешают – хотя пару раз удалось вырвать из зубов собак лис и потом даже вылечить – но и наслаждаться процессом охоты не дают.

И вот тогда то мистер и подумал об этой огромной, свободной и нищей при огромных богатствах стране. Он был уверен, что избавленные от власти коммунистов русские раскроют объятья любому иностранцу – так оно, в принципе, и вышло.

Доллары, которые оказались в большем почете, чем фунты, делали все – готовые продать душу дьяволу чиновники без сомнений уступили мистеру Уэйду несколько сотен гектаров земли, местное население выстроилось в очередь, узнав, что конюхам за месяц платят больше, чем учителям за год.

Мистер обещал подумать… Но тут выяснилась одна досадная деталь – в лесах не было лис. Их давно перебили местные, кто для себя, кто устраивая охоты приезжим – и мистеру пришлось открывать звероферму.

Итак – у англичанина в России, на которую он смотрел хозяйским глазом, как на новую колонию, в собственности были – земля, звероферма, конюшня и псарня. Окупиться его предприятие или нет – мистера волновало не очень сильно.

Машина въехала во двор – и сразу англичанин обратил внимание на странную тишину… навстречу Уэйду выбежал работник, Гришка – он прижимал к животу окровавленную руку.

– Мистер – униженной скороговоркой проговорил он… – что – то ваши песики дурят… что-то не так… прямо не знаю.

Англичанин покосился на него с высоты своего роста и брезгливо сморщился…

– Что есть не так? Вы не хотеть работать? Вы увольняйт. Вся стана пьянись идиоть….

Гришка выпрямился – такого откровенного хамства в свой адрес он еще не слышал. Английский журавль держался высокомерно, но вежливо – но сегодня всеобщий российский идиотизм его доканал…

– Ты что это меня идиотом величаешь? – распрямился Гришка и подошел к хозяину. – Это я – идиот?

Вместо ответа мистер Уэд посмотрел на мужичка, как на пустое место и, брезгливо обойдя его, направился к псарне.

– Ах ты петух британский – удивился Гришка – на моей земле живет – и меня не замечает? Думает, что из-за его поганых бумажек все всегда ему жопу лизать будут?

Узкая спина англичанина маячила уже в дверном проеме. Гришка не спеша подошел, взял иностранца за плечо, развернул – и так двинул тяжеленным крестьянским кулаком в ухо, что англичанин прокатился два метра да так и распластался, оглушенный, в грязи…

Мистер Уэйд очнулся через пять минут – долго крутил гудевшей головой, потом вспомнил бунт Гришки, этого растения – и, вне себя от ярости, кинулся к вольерам.

Там действительно творилось что-то странное – пестрые гончие, привезенные для травли лис специально из Англии, не встретили его лаем, визгом и вилянием хвостов – они молча смотрели из за решеток. Уэйд протянул руку, погладить питомца – и не успел отдернуть ее от белого щелчка зубов. Ничего не понимая. Он смотрел на вспоротую кисть – потом, кое-как забинтовав рану, помчался в дом.