Тахира Мафи - Сломи меня (ЛП)

Я должен что-нибудь сказать.

— Это была не она, — говорю я Кенджи. Я бросаю на него сердитый взгляд. Оставь ее в покое , говорю я одними губами. — Ты же знаешь, что она даже не дотрагивалась до тебя.

— На самом деле, я не знаю этого, — говорит Кенджи, игнорируя мои более тонкие намеки сменить тему. — И я не пытаюсь винить ее… я просто говорю о том, что она, возможно, проецирует свою способность, не подозревая об этом, хорошо?

— Потому что, насколько мне известно, другого объяснения тому, что случилось вчера, у нас нет. Это, безусловно, был не ты, — говорит он мне, — и, черт, насколько мы знаем, то, что Уорнер может дотрагиваться до Джульетты, может быть всего лишь случайностью.

— Пока что мы ничего о нем не знаем, — пауза. — Верно? Разве что Уорнер прошлым вечером достал какого — нибудь волшебного кролика из своей задницы в то время, пока я был занят смертью?

Я хмурюсь. Смотрю в сторону.

— Верно, — говорит Кенджи. — Так я и подумал. Что ж. Думаю, будет лучше, если я буду сохранять дистанцию, за исключением случаев крайней необходимости, — он разворачивается к Джульетте. — Да ведь? Без обид, да? В смысле, я чуть не умер. Думаю, что ты могла бы дать мне небольшое послабление.

— Да, конечно, — тихо говорит Джульетта. Она пытается рассмеяться, но ей не удается этого сделать. Жаль, что я не могу дотянуться до нее; жаль, что я не могу притянуть ее в свои объятия. Мне хочется защитить ее… мне хочется, чтобы у меня была возможность заботиться о ней, но теперь это кажется невозможным.

— Как бы там ни было, — говорит Кенджи, — когда мы выступаем?

Это привлекает мое внимание.

— Ты с ума сошел, — говорю я ему. — Никуда ты не пойдешь.

— Что за чушь.

— Ты едва можешь самостоятельно стоять на ногах!

— Я лучше умру там, чем буду сидеть здесь как какой-то идиот.

— Кенджи… — пытается сказать Джульетта.

— Кстати, я слышал, что, по слухам, Уорнер прошлой ночью убрал отсюда к чертям свою задницу, — Кенджи смотрит на нас. — О чем это толкуют?

— Да, — говорю я, мое настроение ухудшается. — Кто знает. Я никогда не считал хорошей идеей держать его здесь в заложниках. Еще глупее было доверять ему.

Кенджи поднимает бровь.

— Сначала ты оскорбляешь мою идею, а затем и идею Касла?

— Это были плохие решения, — говорю я ему, отказываясь отступать. — Плохие идеи. Теперь нам приходится за это расплачиваться.

Кенджи решил взять Уорнера в заложники, а Касл решил выпустить его из комнаты. И теперь мы все страдаем из-за этого. Порой я думаю, что все это движение возглавляет кучка идиотов.

— Откуда мне было знать, что Андерсон с такой охотой сможет позволить своему собственному сыну сгнить в аду?

Я невольно вздрагиваю.

Сегодняшним утром я не могу вынести напоминания о своем отце и о том, что он был готов сделать со своим собственным сыном. Я сглатываю желчь, поднимающуюся вверх по моему горлу.

Кенджи замечает это.

— Ох, эм… прости, чувак… я не хотел говорить об этом таким образом…

— Забудь, — говорю я ему. Я рад, что Кенджи жив, но иногда мне хочется лишь одного: надрать ему задницу. — Может быть, тебе следует вернуться в медицинское крыло. Мы скоро уходим.

— Я никуда не пойду, кроме как на поверхность.

— Кенджи, пожалуйста… — снова пытается Джульетта.

— Нет.

— Ты ведешь себя безрассудно. Это не шутки, — говорит она ему. — Некоторые люди сегодня умрут.

Кенджи смеется, смотря на нее.

— Я извиняюсь, но ты действительно пытаешься учить меня реалиям войны? — он качает головой.

— Ты забываешь о том, что я был солдатом в армии Уорнера? Ты имеешь хоть какое-нибудь представление о том, как много всякого сумасшедшего дерьма мы видели? — он указывает жестом на меня. — Я прекрасно знаю, чего ожидать от сегодняшнего дня. Уорнер был сумасшедшим. Если Андерсон хотя бы вдвое хуже своего сына, то тогда мы ныряем прямо в кровавую бойню. Я не могу бросить вас, ребята, в такой ситуации.

Джульетта замирает, ее губы приоткрыты, глаза широко распахнуты, заполнены ужасом. Ее реакция кажется слегка чрезмерной. С ней сегодня определенно что-то не так.

Я знаю, что частично ее чувства связаны с тем, что произошло с Кенджи, но внезапно я перестаю испытывать уверенность в том, что все дело только в этом. Что нет чего-то такого, о чем она мне не рассказывает. Я не могу в полной мере прочесть ее.

Но, опять же, мне кажется, что я уже какое-то время не могу прочесть ее в полной мере.

— Он действительно был настолько плохим?.. — спрашивает Джульетта.

— Кто? — спрашиваем мы с Кенджи одновременно.

— Уорнер, — говорит она. — Он действительно был таким безжалостным?

Боже, она так сильно одержима им. Она питает какой-то странный, непонятный мне, интерес к его запутанной жизни, и это сводит меня с ума. Я уже чувствую, как во мне поднимается гнев, раздражение — даже ревность, — и это нелепо.

Уорнер даже не человек; мне не следует сравнивать себя с ним. Кроме того, она совершенно не в его вкусе. Он, вероятно, съел бы ее заживо.

Кенджи, кажется, не испытывает той же проблемы, что и я. Он смеется настолько сильно, что уже практически хрипит.

— Безжалостным? Джульетта, этот парень — больной. Он — животное. Не думаю, что он вообще знает, что значит быть человеком. Если ад существует, то, я полагаю, он был спроектирован специально для него.

Я мельком замечаю выражение лица Джульетты как раз перед тем, как слышу торопливые шаги, раздающиеся в коридоре. Мы все смотрим друг на друга, но я чуть дольше задерживаю свой взгляд на Джульетте, желая иметь возможность прочесть ее мысли.

Я понятия не имею о том, что она думает или почему она все еще выглядит так, словно пребывает в ужасе. Мне хочется поговорить с ней наедине — понять, что происходит — но Кенджи уже кивает мне, и я знаю, что должен прояснить свой разум.

Пора идти.

Мы все поднимаемся на ноги.

— Эй… так Касл знает, что ты делаешь? — спрашиваю я у Кенджи. — Не думаю, что ему понравилось бы то, что сегодня ты собираешься подняться на поверхность.

— Касл хочет, чтобы я был счастлив, — говорит Кенджи. — А я не буду счастлив, если останусь здесь. У меня есть работа, которую нужно сделать. Люди, которых нужно спасти. Дамы, которых нужно впечатлить. Он с уважением отнесется к этому.

— А что насчет всех остальных? — спрашивает у него Джульетта. — Все так беспокоились о тебе… ты с ними уже виделся? Чтобы, по крайней мере, сказать им о том, что с тобой все в порядке?

— Нет, — говорит Кенджи. — Они, наверное, были бы в ужасе, если бы узнали, что я собираюсь на поверхность. Я подумал, что будет безопаснее сделать это как можно тише. Я не хочу, чтобы кто-нибудь сходил с ума. И Соня с Сарой — бедные девочки — они моментально заснули от переутомления. Это я виноват в том, что у них не осталось ни капли сил, и они по-прежнему говорят о том, что пойдут сегодня с нами.