Роберт Силверберг - Замок лорда Валентина (сборник)

— Мой лорд, — заговорил он, — в нелегкое время вы навещаете нас. Но мы от всей души приветствуем вас, какой бы мрачный момент мы ни переживали. Мы перед вами в неоплатном долгу, мой лорд. Все, что у нас есть, принадлежит вам. Все, чем мы располагаем, находится в вашем распоряжении. — Он явно заранее готовился к этой речи и, судя по тому, как гладко она прозвучала, тщательно отрепетировал ее. Но потом Король Снов подался вперед, его жесткие, мерцающие глаза оказались в нескольких дюймах от лица Валентина, и уже другим, более глубоким, задушевным голосом он произнес:

— Вы можете оставаться здесь столько, сколько сочтете нужным.

Валентин спокойно ответил:

— Вы неправильно меня поняли, ваше высочество. Я прибыл к вам не для того, чтобы просить убежища, а для того, чтобы добиться вашей помощи в предстоящей борьбе.

Король Снов, похоже, несказанно удивился.

— Конечно, я помогу вам всем, что в моих силах. Но неужели вы видите хоть малейшую возможность преодолеть тот хаос, который обрушился на нас? Я должен вам сказать, мой лорд, что очень пристально наблюдал за миром с помощью вот этого… — он прикоснулся к своей диадеме, — и не вижу никакой надежды, мой лорд, ни малейшей надежды.

За час до заката в Ни-мойе вновь раздались оглушительные крики тысяч, может быть, даже сотен тысяч людей:

— Таллимон! Таллимон! Лорд Таллимон! Таллимон! — Эти громогласные радостные вопли прокатились по склонам окрестных гор хребта Гимбелук и захлестнули тихие пределы Парка Сказочных Зверей подобно огромной, беспрепятственно распространяющейся волне.

Уже третий день шли демонстрации в честь самого нового из новоявленных короналей, и сегодняшний взрыв эмоций был самым яростным из того, что происходило до сих пор. Вполне вероятно, что чествование сопровождалось волнениями, грабежом и разрушением всего и вся. Но Ярмуз Хитайн тревожился о другом. Сегодня он пережил один из самых страшных дней за все время своей службы в качестве смотрителя парка: покушение на то, что он полагал достойным, разумным и здравым; какой смысл теперь волноваться из-за шума, который издают городские глупцы?

На рассвете этого дня Ярмуза Хитайна разбудил юный помощник смотрителя, который робко сообщил:

— Вернулся Винголь Найила, господин. Он ждет у восточных ворот.

— Он привез с собой много?

— О да, господин! Три транспортных экипажа набиты под завязку, господин!

— Сейчас иду, — сказал Ярмуз Хитайн.

Главный зоолог парка Винголь Найила последние пять месяцев провел в экспедиции в подвергшихся бедствию северных районах центрального Зимроэля. Ярмузу Хитайну он не слишком нравился, поскольку в нем всегда проявлялись нахальство и самодовольство, а когда он подвергался смертельной опасности во время преследования какого-нибудь неуловимого зверя, то делал все, чтобы все знали, насколько смертельной была опасность. Но с профессиональной точки зрения он был великолепен: неутомимый, бесстрашный, замечательный ловец диких животных. Когда стали поступать сообщения о незнакомых, невероятных созданиях, производивших опустошения в районах между Кинтором и Дюлорном, Найила не стал тратить много времени на сборы.

Экспедиция, очевидно, оказалась успешной. Подойдя к восточным воротам, Ярмуз Хитайн увидел Найилу, с деловитым видом расхаживавшего вдоль дальнего конца энергетического поля, которое не впускало непрошеных гостей и не выпускало редких животных. Находясь вне зоны, имевшей вид розоватой дымки, Найила наблюдал за разгрузкой многочисленных деревянных контейнеров, из которых доносились всевозможные звуки: шипенье, рычанье, жужжанье, гуденье, повизгивание. При появлении Хитайна Найила закричал ему:

— Хитайн! Вы не поверите, что я привез!

— Неужели? — откликнулся Хитайн.

Процедура поступления, кажется, уже началась: весь оставшийся персонал занимался переноской ящиков с животными Найилы через ворота к приемному зданию, где звери будут содержаться в клетках, пока их не изучат достаточно хорошо, чтобы выпустить в один из открытых вольеров.

— Осторожней! — взревел Найила, когда двое рабочих, возившихся с массивным контейнером, чуть не завалили его набок. — Если эта зверюга вырвется, то пожалеть придется всем, а вам — в первую очередь! — Ярмузу Хитайну он сказал: — Это — воплощение ужаса. Хищники, все до единого хищники — зубы как ножи, когти как битвы, — будь я проклят, если понимаю, как мне удалось вернуться живым. Не раз и не два я думал, что мне конец и я сгину, не оставив даже записи в Считчике Душ. Какой бы это было потерей, какой потерей! Но вот он я, живой-здоро-вый. Пойдемте — вам надо на них посмотреть!

Действительно, зрелище было ужасающим. Все утро и почти весь день Ярмуз Хитайн наблюдал за проходившей перед ним чередой невозможных, отвратительных, просто невыносимых созданий — уродов, чудовищ, омерзительных аномалий.

— Вот эти бегали в окрестностях Мазадоны, — сказал Найила, показывая на пару яростно рычавших тварей с бешеными, налитыми кровью глазами и тремя десятидюймовыми рогами на лбу. По густой красноватой шерсти Ярмуз Хитайн признал в них хайгусов, но ему до сих пор не доводилось видеть столь злобных хайгусов, да еще с рогами. — Маленькие мерзкие убийцы, — сказал Найила, — Я высмотрел их, когда они гнались за злосчастным одичавшим блавом и прикончили его в пять минут, проткнув ему живот. Я поймал их во время еды, а потом появилась вот эта гадость, чтобы доклевать скелет, — Он показал на темнокрылого канавонга со зловещим черным клювом и единственным горящим глазом посреди выпуклого лба: обычный стервятник, таинственным образом преобразившийся в существо из ночного кошмара, — Вы когда-нибудь видели что-нибудь столь же уродливое?

— Надеюсь, ничего более уродливого у вас нет? — справился Ярмуз Хитайн.

— Есть, есть. Более уродливое, более мерзкое, более гнусное, — просто смотрите, что появится из ящиков.

Ярмуз Хитайн вовсе не был уверен, что ему этого хочется. Всю жизнь он посвятил животным — изучал их привычки, заботился о них. Любил их, по-настоящему любил. Но эти… эти…

— А теперь взгляните сюда, — продолжал Найила. — Думкар в миниатюре, вероятно, одна десятая от обычного размера, зато в пятьдесят раз быстрее. Ему мало просто сидеть на песочке и тыкаться мордой в разные стороны в поисках обеда. Нет, это адское отродье бросается прямо на тебя и отхватывает тебе ступню, не успеешь охнуть. Или вот: вы бы сказали, что это манкулайн, верно?

— Конечно. Но на Зимроэле нет манкулайнов.

— И я так думал, пока не увидел моего красавчика на горной дороге Велатиса. Очень похож на манкулайнов Стойензара, правильно? Но есть, по крайней мере, одно отличие. — Он присел на корточки возле клетки, в которой находилось грузное многоногое существо, и издал низкий рычащий звук. Манкулайн тут же зарычал в ответ и принялся угрожающе топорщить длинные, напоминающие лезвие стилета иглы, что покрывали все его туловище, будто хотел метнуть их в зоолога через ячейки клетки. Найила сказал: — Мало того, что он покрыт шипами. Эти шипы еще и ядовиты. Одна царапина — и ваша рука вздувается на неделю. Проверил на себе. Чего не знаю, так это того, что будет, если шип проникнет чуть глубже, не знаю и не хочу знать. А вы?