Юлия Андреева - Валюта смерти

– Мама. – Прошептал во сне мальчик.

Аня стояла какое-то время над ребенком, всматриваясь в его черты. Потом вернулась в свою комнату и улеглась спать.

Ночь. К Аниному дому подошли двое – ее папа Александр Семенович и пес Цербер. Подошли, но не зашли, не поднялись на огонек, потому что огонька-то уже и не было. Должно быть, заснула его Анечка, ну и пусть спит. Он-то хотел с ней поговорить, но теперь уж в другой раз.

Почему-то его не тянуло зайти к бывшей жене, да и друзья… какие это друзья, скорее уж приятели. А вот Аня – родной человечек.

Александр Семенович вздохнул и пошел домой кружными путями, разглядывая светящиеся в лучах фонарей деревья. Нет, не по этим дворам он должен был ходить со своим верным псом. По Елисейским Полям под мягкий голос Джо Дассена: «В солнечный день и в дождь, в полдень или в полночь, всё, что хотите, есть, на Елисейских Полях» по Монмартру, мимо Центра Жоржа Помпиду, к кабаре «Мулен де ла Галет» к кладбищу Монмартр… нет, пожалуй лучше вверх по лестнице к базилике Сакре-Кёр. Как же давно это было? Всего один только раз, и на всю жизнь. Всего один раз в реальности и постоянно во сне.

В Париж удалось попасть весной, когда вдоль сены цвели розовые сакуры и он, ошалевший от новых впечатлений, стаптывал ноги целыми днями гуляя по прекраснейшему из городов.

О, Париж… прекраснейший Париж. Нотр-Дам де Пари с его органом, витражами и скамьями, на которых так хотелось умереть, когда подошло время возвращаться домой.

Он и сейчас, просыпаясь, видит скошенную крышу мансарды, где он жил в ту единственную неделю, его преследует розовый цвет сакуры и невиданных в России розовых каштанов, иногда таких огромных, что дух захватывает. Когда по приезду в Питер оказалось, что взятый у приятеля фотоаппарат был сломан и не получилось ни одного кадра, Александр Семенович не огорчился, так как Париж навсегда отпечатался в его сердце. Теперь он мог в любой момент ощутить себя на улицах любимого города, почувствовать запах горячей выпечки, или вдруг оказаться сидящим под платанами на набережной Сены.

Сначала думалось, вот придет следующая весна, и… с тех пор он не был в чарующем Париже, но все это время Париж жил в нем.

«Надо будет отвезти Аню в Париж», – решил он, выходя из дворика ее дома, пес дернул поводок, приметив черную кошку с выводком пятнистых котят черепаховой масти. Александр Семенович шикнул было на пса, кошка зашипела, котята бросились наутек; почувствовав слабину, Цербер рванулся за улепетывающей мелюзгой, и, не удержав пса, Александр Семенович вдруг по инерции пробежал несколько метров мимо крутящейся в свете ночной иллюминации карусели перед зданием мэрии Восемнадцатого округа на площади Сен-Пьер, больно налетев коленкой на скамейку, на которой, мирно устроившись, спал укутанный в клетчатый плед клошар. Александр Семенович взвыл от боли, натягивая поводок. Карусель скорчилась в пружину и, подпрыгнув, вкрутилась в пространство, еще принадлежащее мистическому Парижу, который затянулся вдруг полупрозрачным пузырем, так что Александр Семенович мог видеть только его контуры. В ту же минуту, светя перед собой глазами, точно фарами, кошки бросились к ускользающей Франции, и, процарапав злосчастный пузырь сразу же в нескольких местах, скользнули в принявший их Париж, чтобы остаться в нем навсегда.

Утирая пот, Александр Семенович еще всматривался в возвышающиеся вокруг него типовые сталинские дома, пытаясь узреть в них хотя бы слабые отголоски Парижа. Не преуспел. Единственным напоминанием о видении был здоровенный синяк, который не проходил с неделю после странной галлюцинации.

Утром заглянула Ираида Александровна, притащила миску еще теплых картофельных оладий и банку сметаны, сказала, что сметану привозят ей родственники из деревни.

Смотря на ее довольное красноватое лицо и жутковатые голубые глаза, впрочем, жуткими они казались именно из-за того, что соседка имела отвратительную манеру, не отворачиваясь и почти не моргая, смотреть прямо в глаза, точно пыталась проникнуть в черепную коробку, пробуравив ее насквозь.

Казик только-только начинал просыпаться, и Аня наскоро пересказала соседке его сон, смягчив насколько это возможно, острые углы и высказав свое мнение, что вовремя озвученный сон теряет силу и уже не может сбыться.

– Застрелил, говоришь? – Ираида Александровна пожевала ртом, словно припоминая что-то. – У будки? А парень твой где был?

– Да вроде как там же. Сначала столбом стоял, а потом убежал. Вы же, получается, ему жизнь спасли во сне. – Глядя на упорно пережевывающую информацию, точно это было Бог весть какое важное дело, соседку, Аня и сама ощутила, как в душе глухо завозилось отвратное предчувствие.

– Говоришь, меня убили, а парень твой спасся?

– Ну да. – Аня не понимала, о чем тут еще говорить.

– А монеты? Убийца собрал монеты или мальчишка твой потом вернулся?

– Так он же убежал, – не поняла Аня. – Я же говорю, перепугался страшно, прихожу, а он плачет, рыдает, трясется весь. Насилу чаем отпоила. Они, маленькие, знаете какие восприимчивые. Вы бы поздоровались с ним, а то опять будет твердить, что вы умерли вчера.

– Вчера вечером, – пояснила соседка, – смеркалось уже. – Она отерла руки о грязный фартук и заковыляла к лестнице. – Если твой на место не возвращался, может, там еще можно отыскать хотя бы одну монету, – на ходу проворчала она. – Монет было восемь, а убийца явно не стал бы искать их возле трупа. Да он и не знал, сколько искать. Небось, убег, гондон штопаный.

– Куда вы? – Аня выскочила вслед за соседкой, которая уже спускалась вниз по лестнице, бормоча что-то себе под нос. – Это же сон! Ираида Александровна, миленькая, вы не поняли, Казик никуда из дома не отлучался, и монеты, скорее всего, дома. Куда вы?

– Ага, дома! Держи карман шире. Кто раньше встает, тому Бог подает. Кто первым встал – того и тапки. А что упало, то пропало. Так что, коли я чего у той будки найду, чур, потом не обижаться, потому что было ваше – стало наше.

Аня вернулась в кухню, где умытый Казик уже раскладывал по тарелкам соседкино угощение.

Чтобы не нервировать его еще больше, Аня не стала рассказывать о визите Ираиды Александровны, а голодного ребенка мало заботило происхождение оладий.

В обед ей позвонили на городской телефон и попросили срочно зайти в ЖСК оплатить какую-то давнюю квитанцию, отчего-то Аня сразу же припомнила вчерашний разговор с Яшей и состоявшуюся вербовку, поняв, что ее вызывают на встречу именно они.

Что же – чем раньше, тем лучше, во всяком случае, не придется покупать пробные монеты за свой счет.