Владимир Митыпов - Зеленое безумие Земли

— Так вот: ничего этого не будет. Ни рек, ни озер, ни травы, ни лесов, даже океанов не будет.

Фарг удивленно откинулся в кресле, Лидия пожала плечами.

— Ни чего не понимаю. Великий Мозг предсказывает гибель планеты?

— Совсем нет. Великий Мозг предлагает усовершенствовать планету с целью увеличения энергетического потенциала человечества в тысячи раз.

Краешком глаза Бурри отметил, что соседи, оставив свой вычислитель, прислушиваются к их разговору.

— С точки зрения Великого Мозга, усвоение солнечной энергии на основе фотосинтеза в растениях при КПД менее одного процента — безумие. Вся растительность, покрывающая Землю, от мхов до гигантских эвкалиптов, — это зеленое безумие планетарного масштаба. С помощью гидроэлектростанций и пищевых продуктов человек улавливает крохи того огромного потока энергии, что ежесекундно изливается на Землю. Начав с этого, Великий Мозг развернул передо мной безукоризненно убедительную картину планеты, которая идеально приспособлена для улавливания почти всей падающей на нее солнечной энергии. В этом мире не существует ни растений, ни животных. Пища, не отличающаяся от естественной и даже превосходящая ее, производится синтетическим путем из углерода, водорода, азота и кислорода. Я не знаток синтетической химии, но Великий Мозг считает, что уже через несколько лет можно синтезировать живого мамонта, если в нем появится необходимость. Освободившаяся от растительности суша будет покрыта сплошным ковром саморазмножающихся фотоэлектрических элементов, которые перерабатывают солнечный свет непосредственно в электроэнергию. Но это только начало. К значительным потерям энергии приводят облака. По мнению Великого Мозга, воду океанов и морей во избежание испарения и образования облаков можно будет со временем перевести в твердое состояние, своеобразный лед, существующий при температурах в двадцать-тридцать градусов выше нуля...

Соседи передвинули кресла и уселись рядом. Фарг растерянно качал головой, а Лидия, вся уйдя в глубину большого кресла, смотрела на Бурри глазами, в которых застыло выражение беспомощного ужаса.

— Он был безупречно логичен, — обращаясь к Лидии, сказал Бурри, чувствуя, что она острее всех воспринимает его слова. — Он ссылался на весь опыт человечества, цитировал произведения ученых, философов и писателей, приводил математические выкладки...

Помолчав, он продолжал:

— Вся планета на высоте нескольких сот метров окружается прозрачной высокопрочной оболочкой, под которой будут поддерживаться постоянные давление, состав, влажность и температура воздуха. Вся Земля превратится в единый дом, отпадет надобность в строительстве жилищ. Легкие пластиковые щиты — вот и все, что будет нужно.

— М-да, — сказал Фарг. — Даже не знаешь, что и подумать...

— Это что, вполне серьезно? — спросил сосед, придвигаясь еще ближе.

— Не знаю, — сдержанно сказал Бурри, — но в материалах Дамонта ничего не говорится о чувстве юмора у Великого Мозга.

— Для шуток тема неподходящая, — резко сказала Лидия, покусывая губы. — Но какой ужасный мир, сплошной желудок для поглощения энергии!

— Да, — сказал сосед задумчиво, — издержки значительные. Особенно остро они будут ощущаться в первое время.

— Издержки?! — задохнулась Лидия. — Уничтожить все живое на Земле — это, по-вашему, издержки?

— Жертва, если хотите, но зато какие возможности открываются перед наукой! Энергия в любом количестве! Постановка всех мыслимых экспериментов! Развитие познания получит такую могучую опору, что человек станет явлением космического масштаба. Это же величайшая техническая революция, и она, не сомневаюсь, повлечет за собой каскад новых открытий. А для отдельных любителей доброй старой земной природы можно будет — вы же слышали, что Великий Мозг думает о перспективах синтетической химии — в любой момент синтезировать березовую рощу, домашнюю кошку или гладиолус — что вам больше по вкусу. — Сосед торжествующе рассмеялся и повернулся к Бурри:

— Насколько я понял, вы — член Комиссии по проблеме Единого Поля? Я — Артур Храмов, физик.

— Об этом мы догадались, — проворчал Фарг.

— Бурри, Мстислав, — представился Бурри.

— Так вот, Бурри, вы, конечно, лучше осведомлены о Великом Мозге, но мне кажется, что сомнений тут не должно быть. Почему? — спросите вы.

— Спросим, — вполголоса сказала Лидия и зябко повела плечами.

— Отвечаю: хотя бы потому, что я, — да и никто, видимо, — не видит, что говорило бы против принятия Проекта Единого Поля. Умственные способности человека будут усилены в десятки и сотни раз. И это возможно уже сейчас, а те ужасы, что так напугали... виноват, как ваше имя?

— Лидия.

— ...что так напугали Лидию, предвидятся еще только в далекой перспективе. К тому же, то, что нам изложил Бурри, это — голый скелет, и то неполный. Действительность же, я уверен, будет далеко не так ужасна. Эстетические потребности человека являются, так сказать, априорными, изначальными, и нет никаких признаков, что им грозит исчезновение.

— Вы забываете, что между человеком и Великим Мозгом существует обратная связь, — возразил Бурри. — И не исключено, что Великий Мозг своим воздействием может вызвать изменение психики человека.

— Ну, это можно как-то... э-э... предусмотреть, предотвратить, — без особого интереса возразил Храмов и посмотрел на часы. Этот аспект проблемы его явно не волновал.

— Простите, но мы должны вас покинуть, — сказал он, вставая. — Я обязательно постараюсь побывать на заседании Комиссии. До свиданья!

Провожая глазами быстро идущих к выходу физиков, Фарг сказал, грустно покачивая головой:

— Да-а, нелепо, но я уже не раз замечал, что наука, ставшая единственной страстью, наносит непоправимый ущерб духовному. Как это он выразился?.. Постановка всех мыслимых экспериментов! Вот его идеал и смысл жизни. Впрочем, равновесие разума и чувств вряд ли достижимо у отдельной личности. Но для человечества в целом это должно быть обязательным условием, и вот с этим у нас в последнее время не совсем благополучно. Вы не задавались вопросом, почему у нас так мало по-настоящему крупных поэтов, писателей, музыкантов, художников?

— Бурри, — вдруг встрепенулась Лидия, — почему бы тебе не поговорить с Морависом? Я думаю, мнение величайшего из современных художников было бы интересно Комиссии.

— Это было бы замечательно, но если все, кого одолевают сомнения, начнут приезжать к нему, когда же он будет работать?

— У тебя особый случай, Бурри, — сказал уверенно Фарг. — Разве Моравису все равно, останется ли Земля зеленой планетой или превратится в сплошной фотоэлектрический приемник?

Лидия поднялась.