Сергей Трищенко - Универсальное средство (сборник)

– Знаю, – поморщился я. – Чего-то вспомнилось… Кстати, и у шизофреников осенние обострения бывают.

– Тоже вспомнилось? – улыбнулся возница. – Что ж, может, вы и правы: гениальность отделена от безумия совсем тоненькой гранью. Не многие могут на ней удержаться. А то бы гениев было куда больше, чем безумцев.

– А осина? – я решил продолжить филологические изыски, вспомнив Стругацких: мало кто может установить связь сверлящих свойств взгляда с филологическими характеристиками слова "бетон".

– Это дерево отбирает жизненные силы, – сказал возница. – Недаром осиновый кол забивали упырям в грудь.

– Что-то наш разговор принял не совсем ту направленность… – проговорил я.

– Я к тому, что осина – сильное дерево, – поспешно ответил возница. – А вообще-то, увы, мне пора: я должен посетить множество мест…

Он хлестнул лошадь и уехал.

А я вернулся домой и зашёл в ванную – вымыть руки после прогулки. Посмотрел в зеркало и заметил на голове два седых волоса.

Приближалась осень…

На каменной плите трепетал язычок пламени.

– Ты смотри, не обманули! – удивился Анатолий.

Он присел на корточки, наклонился к язычку. Маленькое пламя горело ровно, острым язычком тянулось вверх, не шелохнувшись.

– Откуда берется огонь? – Викториан присел рядом с другом. – Отверстия в плите не видно.

– Оно очень тонкое. Примерно, с волосок.

– Но тогда вокруг была бы копоть, – возразил Викториан, – а копоти не видно.

– А если горят не углеводороды, то копоти быть не может, – пояснил Анатолий. – Например, сероводород.

Но тут же возразил сам себе, добавив:

– А тогда чувствовался бы запах сернистого ангидрида.

– Может, фосфины? – предположил Викториан.

И оба замолчали, припоминая признаки горения фосфинов, этих соединений фосфора.

– Это было бы наиболее логично, – заметил Викториан. – Они всегда появляются на кладбищах.

– Ты считаешь…

– Да. Он остался похоронен тут.

– И до сих пор…

– Именно. У меня есть гипотеза.

– Какая?

– Всё связано с космическими факторами. Вернее, геомагнитными, геоцентрическими, гео…в общем, с земными. Они – те, которые хоронили его – хорошо утрамбовали землю. Они боялись, что римляне найдут могилу и надругаются над ней.

– Будто у римлян не было других забот! – усмехнулся Анатолий.

– Да, но первохристиане об этом не знали. Своё дело всякий считает наиболее значимым. И кажется, что все окружающие только о том и думают. Одни хотят помочь, другие – помешать. А у каждого полно своих забот. Ну и вот. Словом, могилу тщательно упаковали. Даже сверху привалили плитой.

– А разве это не указывает прямо, что под ней кто-то похоронен? Если уж они боялись римлян.

– Таких плит полно. Поди угадай, под которой похоронен Спаситель.

– Хм…

– Так вот. А раз в году Земля поворачивается таким образом, что создаются условия для выхода фосфинов наружу. А они самовозгораются на воздухе. Отсюда – пасха, огонь на гробе господнем, и тому подобное.

– Логично, – пробормотал Анатолий, поднимаясь.

Он прошёлся по каменной камере, оглядывая скалистые стены. Те были чисты, без единой надписи.

– Оставим память о себе? – кивнул он на стену.

– Зачем? – лениво протянул Викториан. – Установка внепространственного перемещения засекречена. Не стоит ускорять процесс. Пусть пока всё останется, как есть.

Он поднялся.

– Пора уходить. Скоро сюда войдут люди.

– Один человек, – поправил Викториан. – Специально избранный кардинал. Он должен донести святой огонь людям.

– Но… тут нет ничего святого! – возразил Анатолий. – Обычная физика.

– Ага, – согласился Викториан.

Он достал из кармана пачку сигарет, вынул одну, размял между пальцами, похлопал по карманам в поисках зажигалки. Не нашёл. Усмехнулся, и, наклонившись, прикурил от затрепетавшего над плитой огонька. Пустил тонкую струйку дыма.

В камере внезапно потемнело.

Анатолий посмотрел на плиту.

Огонь погас.

– Пойду, поищу что-нибудь поесть, – сказал Вуархич.

– Иди, – согласился Посимплоу. Ему есть не хотелось, он сегодня позавтракал.

– А может, пойдём вместе? – предложил Вуархич. – Вдвоём мы найдем больше.

– Но я же не хочу есть, – улыбнулся Посимплоу, – поэтому мы будем находить всё, что угодно. И ты останешься голодным. Если хочешь есть, иди один.

– Да, – почесал затылок Вуархич, – пожалуй, ты прав. Сейчас пойду один. Но ты пойдёшь со мной когда-нибудь?

– Обязательно, – снова согласился Посимплоу. – Когда нам с тобой понадобится что-нибудь одинаковое.

– Не одинаковое, а подобное, – уточнил Вуархич.

– Согласен, – в третий раз согласился Посимплоу. – Ведь если мы пойдём вместе, а нам будет хотеться разного, никто не получит того, чего хочет.

– Я знаю, – поморщился Вуархич и больше говорить не стал. Потому что Посимплоу согласился три раза, и теперь должен был возражать. А Вуархич не хотел с ним ссориться. И молча отправился на поиски еды.

"Посимплоу очень хороший, – думал Вуархич, – он ни с кем не ссорится… если ему сильно не надоедать. Он… он…"

Вуархич долго искал нужное слово, и, наконец, нашёл: покладистый. Посимплоу очень покладистый. Вуархич, впрочем, тоже. Да иные здесь и не выживали: всё время ссориться не мог никто. Хотя некоторым очень хотелось, и поэтому они соглашались с неохотой. Таких Вуархич не любил. Таких никто не любил. Но они были.

Вуархич искал еду и думал: чего бы съесть? Это было неправильно: сначала следовало пожелать чего-то, а уже затем идти на поиски. Но Вуархич был не очень голодный. Ему хотелось есть немножко. А может, не хотелось ссориться с Посимплоу, потому и ушёл. Но нет: сначала он захотел есть, а потом ушёл. И Посимплоу согласился с ним после того, как Вуархич захотел есть. А это важно.

Вуархич даже остановился на мгновение, решая: чего ему хочется? Ведь от этого зависело направление поиска. Если захотелось рыбы, он направился бы в низкое место. Если бы думал о птицах, следовало двинуться к горам. Захоти хлеба, идти надо на поле. А когда хочется фруктов – в сад.

Почему так следовало поступать, никто не знал, но все прекрасно помнили, что нужно делать в каждом конкретном случае. Тем более что по-другому не получалось. Нельзя искать рыбу в саду, а хлеб на горе.

Но Вуархич неожиданно почувствовал, что не представляет, чего именно ему хочется съесть.

Он постарался прислушаться к ощущениям. Обычно они не обманывали. Но сегодня ощущения молчали.

Такого с ним никогда не случалось. Вуархич стал очень удивлён, и, пожалуй, немного напуган. Напуган странным неконкретным желанием.

Но есть по-прежнему хотелось. И поэтому Вуархич шёл по тропинке, подбирая то, что попадалось под ноги. Так тоже порой случалось.