Сергей Трищенко - Универсальное средство (сборник)

Говорить какую-нибудь ерунду? Это ещё хуже, чем просто молчать.

И всё же…

Я позвонил ей. Тоненькая бледно-сиреневая ниточка выскользнула из моего мобильника и понеслась отыскивать её аппарат. Нашла. Сигналы вызова заглушались стуком моего сердца.

Она ответила. Обрадовалась – я понял это по тому, что ниточка, выходящая из моего аппарата, стала чуть толще. И это пришло с её стороны.

Мы говорили тогда очень долго, хотя я уже не помню о чем – может быть, о нашей самой первой встрече, когда мы только и успели, что обменяться номерами мобильных телефонов.

Потом она извинилась и прервала разговор. Но ниточка осталась. Я смотрел на неё и знал, что всегда смогу отыскать её по этой нити. Она стала для меня путеводной, как нить Ариадны.

После первого разговора мы часто разговорили. О чём? Да обо всем! О чём можно говорить по новенькому мобильному телефону? Правильно, в первую очередь о самом телефоне, о том, какие марки и модели круче, какие навороты в них имеются и что со всеми ними можно сделать.

Нить, соединяющая наши аппараты, становилась всё толще и прочнее. Куда бы я ни пошел, нить тянулась следом. Выходя из моего мобильника и входя в её.

Сначала я думал, что нить – свойство исключительно моего аппарата, что так сделано специально, на заводе. Все-таки новая модель!

Но когда присмотрелся к окружающему, заметил, что нить выходит не только из моего мобильника! Оказалось, все мобильники соединены подобными нитями.

Теперь, когда я шёл по улице, я видел не только свою нить, но и нити других мобильных телефонов. Как я раньше не замечал их! Они плелись в пространстве разноцветной сеткой, не мешая друг другу, поблёскивая, словно лёгкие летние паутинки.

Если хорошенько присмотреться, то всё окружающее затянуто разноцветными нитями: зелёными, белыми, синими, красными, чёрными, неопределенного цвета. Тоненькими и прочными, словно стальная проволока, и мягкими, словно поролоновая мочалка. Встречались тончайшие золотые нити, светящиеся изнутри, и строгие серебряные. Я не знаю, что означает цвет нитей, но полагаю, что обязательно должен что-то означать. Ведь почему-то они разноцветные!

Некоторые нити были очень рыхлыми, почти незаметными, и легко развеивались набегающим ветерком, а некоторые сами истаивали в воздухе.

А один раз я увидел два мобильника, соединенные колючей проволокой, с острыми, острее чем бритва, колючками.

Из одних мобильных телефонов выходили целые пучки нитей, из других – две-три. Были и такие, из которых тянулась всего одна нить. Нити плелись, переплетались, запутывались.

Я видел, как какой-то мужчина ожесточенно оторвал одну из нитей, выходящую из своего мобильника… и бросил. Тогда я не придал значения этой сценке, и она забылась. Или же меня отвлекло другое зрелище: я увидел маленький огонёк, быстро бегущий по одной нити. И там, где он пробегал, нить исчезала. Сначала я не понял, что это такое, но когда парень в камуфляже прыгнул на огонёк и оборвал пока ещё целый конец нити, до меня дошло: бикфордов шнур! По этой нити шел сигнал к заложенной где-то мине!

Обрывок нити – чёрной, чернее самой черноты! – бессильно догорал на асфальте.

Мне нравилось ходить по городу и наблюдать за переплетением нитей.

А потом наша нить оборвалась. Я не знаю, что произошло: у неё испортился аппарат, или что-то произошло с моим, или изменилось состояние атмосферы, или причина в мобильном операторе. Или она просто перестала звонить мне, потому что я вдруг её чем-то обидел. Сам не желая того. Каким-то словом, которое она поняла не так. И она оборвала нить.

Сначала я подумал, что смогу отыскать её сам. Ведь у меня остался конец нити. И если она сама оборвала нить, то по длине нити я смогу узнать – хотя бы приблизительно – где она живет, в каком районе. И смогу найти её и извиниться.

Я тщательно измерил длину оставшейся у меня нити, нанёс циркулем окружность на карту города и принялся ходить по улицам и дворам, попавшим на окружность, в надежде найти её. Но никого не нашел.

А если нить оборвалась где-то посередине?

Я обращался в ремонтные предприятия. Но там только разводили руками и не могли ничего сделать. Хотя оттестировали аппарат на лучшем измерительном оборудовании.

Но нити они не заметили.

Я смотал остаток нити на свой мобильник. Я ходил по городу с оборванной нитью в руках. Я искал второй конец нити. Я находил множество оборванный нитей. Правда, все они были другого цвета. Я пытался связываться с ними, но всё было тщетно: это была не она.

Я думал, что больше никогда не услышу её. И вдруг…

И вдруг та нить, что была намотана на мой мобильник, соскользнула с него, и, стремительно распрямляясь, унеслась куда-то вдаль. Ещё одно мгновение – и она натянулась, как струна!

Пошли гудки вызова.

Не веря своим ушам, я нажал кнопку, поднес мобильник к уху…

И услышал Её голос.

Две тысячи триста пятьдесят девятый год готовился стать последним годом очередной эры. С его уходом жизнь человеческой цивилизации начиналась заново. Напрасно богатые купцы лихорадочно закапывали накопленные богатства, с тоской поглядывая на часы, отсчитывающие утекающие секунды.

Нет, с богатствами ничего не случалось, они оставались лежать там, где их закопали, вызывая законную радость у новых охотников за сокровищами. Но что-то происходило с психикой людей: в момент смены эпох они начисто забывали о том, что происходило секунду назад, равнодушно взглядывали на недозакопанные богатства, бросали заступы, мотыги, лопаты, и скоренько забирались на близлежащие деревья в поисках плодов, оглашая окрестности нечленораздельными криками.

И вся история человечества начиналась по-новому – несмотря на то, что здания и сооружения оставались стоять как стояли, они никого не интересовали, и начинали ветшать и разрушаться. Кроме продовольственных складов, разумеется; эти разрушались и растаскивались в первые же часы вновь начавшейся дикости.

Всё повторялось сызнова: звериная жестокость, попытки прозрения, поиски нового пути, строительство цивилизации – каждый раз новой. Но всякий раз всё наталкивалось на неизбежный две тысячи триста пятьдесят девятый год, и отсчёт начинался с нуля.

Нельзя сказать, что никто не знал о предстоящем событии – не все памятники предыдущей цивилизации успевали разрушить и уничтожить за первые годы и столетия очередных дикости и варварства. Сохранившиеся записи мыслителей – не все люди тратили свободное от приёма пищи время на накопление и поиски богатств – сообщали, что цивилизаций до сей существовало едва ли не бесчисленное множество, но все они погибли, не в силах переступить через таинственный две тысячи триста пятьдесят девятый год. Но причину исчезновения не знал никто. Появлялись сотни предположений, все находили отражение в очередных летописях, но разгадку великой тайны отыскать не удавалось.