Сергей Трищенко - Реставраторы миров (сборник)

– Ну вот, – довольно произнёс Власт, – теперь мы можем заняться возрождением жизни на планете. Стоит выключить генераторы – и планета вновь оживёт.

– Генераторы выключать, я полагаю, не стоит, – задумчиво произнесла Хельга. – Жизнь возродится и без этого.

– Как? – хором произнесли Гор и Власт.

– Да вот так. Они, похоже, нашли новый способ размножения, – Хельга указала на двух одинакового вида животных, отдалённо напоминающих баранов. Животные встали друг напротив друга на довольно значительном расстоянии, разбежались – и столкнулись грудь с грудью.

Послышался глухой затихающий удар… Животные расцепились – и из места контакта упал на землю маленький «баранчик» – копия своих породителей.

– Что они делают? – удивлённо спросил Петя, увязавшийся за начальницей.

– Трахаются, – спокойно произнесла Хельга.

Лаборант покраснел.

– Сразу и в буквальном и в переносном смыслах этого слова.

– Да, удивительный мир, – произнёс Гор, когда корабль улетал от возрождающейся планеты. – Невероятный. Один удар, один звук – и появляется живое существо!

– А почему вдруг невероятный? – угрюмо спросил Власт. – В нашем мире тоже достаточно было сказать: «Да будет свет!»

– Едут! Едут! – раздались торжествующие крики.

Люди, столпившиеся у дороги, взволнованно зашевелились и принялись подтаскивать ближе к обочине пустые бочки и ящики, расстилать брезент и кошмы, растягивать горловины мешков и распрямлять карманы. Некоторые вставляли в карманы упругие палочки, не позволяющие тем захлопываться.

Мальчишки оттягивали пазухи рубашек, девочки держали наготове подолы платьев.

К проезду Императора готовились заранее. Многие неделю не ели. Одни специально, другие – потому что запасы еды давно закончились. Третьи – от лени. Зачем есть, зачем готовить пищу, зачем пахать и сеять, в конце концов! Ведь с проездом Императора желудки у всех чудесным образом наполнятся, карманы станут доверху набиты деньгами, на людях появится новая одежда, а бочки, мешки и ящики окажутся доверху забиты различными припасами и всевозможными продуктами. Император каким-то невероятным образом определял на расстоянии, что чем должно быть заполнено, и, скажем, в предназначенную для селёдки бочку никогда не клал мочёные яблоки или мёд.

Все веселились и ликовали в день приезда Императора. Единственное, о чём жалели люди, что не могут видеть его чаще, чем раз в месяц. Что поделать, страна большая, и, несмотря на то, что Император находился в непрерывных разъездах – он заботился о своих подданных – люди постоянно голодали: никто не занимался ни хлебопашеством, ни скотоводством. Зачем, когда всё сделает Император? Нет, может быть, раньше, когда-то, давным-давно… Недаром в сказках упоминались какие-то ремёсла и работы.

Показалась процессия. Ликование толпы усилилось. Голодные тембры голосов постепенно сменялись довольно-сытыми. Как всегда, желудки у людей наполнялись, а карманы раздувались от денег. Будет что проигрывать в деревенском казино долгими зимними ночами!

Император, бледный и застенчивый юноша, слабо улыбался, кивая направо и налево. Его лицо было проникнуто заботой о народе. Получив по наследству чудный дар, он не стал скрывать его за прочными стенами дворца – как поступали порой предшественники, заставляя толпы людей ежедневно скапливаться у ворот, выпрашивая Императора выглянуть хоть на мгновение, чтобы насытить подданных – а отправился в бесконечное путешествие по стране.

– Благодарите Императора! – провозглашали герольды из свиты, и хор благодарностей становился громче и громче. Император слушал, и лицо его розовело: он питался благодарностью подданных и мог ничего другого не есть месяцами.

Сам по себе вид императорской процессии был впечатляющим. Проезд свиты служил для людей подлинным праздником: вслед за Императором ехала многочисленная челядь – сановники, министры, придворные, лакеи. Дамы сверкали разноцветными нарядами, золотые позументы и погоны генералов бросали солнечные зайчики в толпы собравшихся.

Что и говорить, зрелище было незабываемым. Хватит разговоров до следующего приезда!

Позади всех шли стражники. Нет, они не охраняли Императора: Император находился в самом начале длинной колонны, а стражники шли в конце.

Охранять Императора не было необходимости. Во всей стране не нашлось бы безумца, осмелившегося поднять руку на Императора. А если бы и нашелся такой, толпа просто-напросто не позволила ему подойти к Императору, а по пути разорвала бы на куски.

Потому что никому не требовалось приближаться к Императору: каждый получал от Императора всё, что нужно, и всё, чего хотел.

Стражники были нужны для другого.

Они методично выворачивали карманы и отбирали деньги, приговаривая при этом, что негоже простолюдинам сидеть в казино. Они перегружали на пустые телеги бочки и ящики, подбирали с брезентов половину того, что на них лежало, выгребали из закромов половину имеющегося – или сколько получится.

А что им оставалось? Ведь никто из всей свиты не обладал ни чудесным даром делать подарки, ни способностью получать их.

Спейсен вышел из дома. Сегодня, в выходной, по телевизору абсолютно нечего было смотреть – сплошные оргиастические шоу извращенцев. В последнее время их стали показывать всё чаще – психологи, психотерапевты и психиатры, словно сговорившись, хором утверждали, что с маниями лучше всего бороться, потакая им. Тогда, дескать, они быстренько дойдут до своего финального развития – потому что дальше некуда – и самоликвидируются.

И вообще, говорили они, человек должен быть свободен. Можно делать всё, что не ущемляет свободы другого человека.

Долгая пропаганда дала свои плоды: люди пустились во все тяжкие.

Куда делись те буколические времена, когда хозяева с гордостью показывали, как их четвероногие питомцы ходят на задних лапах, на передних лапах, прыгают на одной ножке (и не по причине отсутствия остальных!), катаются клубком (речь идет не о ёжиках), делают стойку на языке и на ушах. Теперь они показывали совсем иное…

К сожалению, описать всё, проделываемое ими на экране (хозяевами вкупе со своими питомцами), нет никакой возможности. И не потому, что не поддаётся никакому описанию. Но даже если бы и поддалось, цензура всё равно не пропустила бы ни одного, пусть даже и в пока что свободной печати. Что поделаешь: законы консервативнее окружающей действительности, и если порнография запрещена, ею лучше не заниматься. Извращения – другое дело. То есть заниматься ими не возбранялось, а вот описывать – нельзя было.

Тем более что для абсолютного большинства извращений в лексиконе человечества пока не имеется необходимых слов – может быть потому, что те, кто занимаются извращениями, не лингвисты, а занимающиеся лингвисты настолько сильно поглощены процессом, что вербализировать свои действия не могут.