Виталий Вавикин - Третий источник

Зоя раздраженно фыркает.

– Подумаешь – грудь?! – она протягивает Солидо руку. – Пойдем, я же не в постель тебя ложиться зову.

Мидлей смотрит, как они уходят. Блондинка неизменно улыбается, ожидая вопросов.

– Кто мы? – спрашивает Мидлей.

– Люди.

– Откуда?

– С этой планеты.

– Почему я не помню ничего, что было до того, как я попал на вокзал?

– Ты помнишь.

– Я имею в виду свою собственную жизнь.

– Твоя жизнь начинается здесь.

– Как мне выбраться отсюда?

– Устранить дефекты.

– Как мне устранить дефекты?

– Информация отсутствует.

– Как нам сохранить здравый рассудок?

– Информация отсутствует.

Мидлей смотрит на уродцев, которые бродят на улице, привлеченные светом. Где-то звонко смеется Зоя. Уродцы рычат. Мидлей выключает свет.

– Кто привозит нас на вокзал? – спрашивает он голограмму. Блондинка исчезает, уступая место изображению небольшого транспортного корабля. – Когда он снова прибудет на вокзал?

– Через пять дней.

– Я смогу на него проникнуть?

– Информация отсутствует.

– Он может причинить мне вред?

– Информация отсутствует.

Утро.

– Я не пойду, – говорит Зоя.

Мидлей безразлично пожимает плечами и смотрит на Солидо.

– Пять дней – это большой срок, – говорит он. – К тому же неизвестно, удастся ли нам захватить корабль.

– Но и здесь оставаться нельзя. – Мидлей снова просит голограмму рассказать о разрушении мозга.

– Слушать ничего не хочу! – кривится Зоя.

– Ты ведь дольше нас здесь, – говорит ей Мидлей.

– И все еще в здравом рассудке! – она уходит в спальню. Ложится на кровать и ждет. – Я думала, ты пойдешь с ним, – говорит она появившемуся в дверях Солидо.

– С тобой интересней, – он садится на кровать рядом с ней. – Хочешь поговорить о воспоминаниях?

– Там в основном только секс.

– Я знаю, – Солидо улыбается. – Вчера в душе… Я едва сдержался, чтобы не предложить тебе заняться сексом.

– Я тоже.

– А сейчас?

– А сейчас не хочу, чтобы Мидлей уходил.

– Он не уйдет.

– Ты думаешь?

– Без нас не уйдет.

– А мне кажется, уйдет.

– У тебя останусь я.

– Ты – это другое.

– Почему?

– Ты слишком сильно похож на меня.

– Из-за груди?

– Из-за того, что у тебя в голове.

– Разве это плохо?

– Это скучно.

– Сегодня мне приснилось, что мы занимаемся любовью.

– Втроем?

– Да.

– И где был ты?

– Сзади.

– Тогда я не против.

– Потому что не хочешь видеть мою грудь?

– Потому что хочу смотреть в этот момент Мидлею в глаза…

Мидлей возвращается лишь вечером. Белые простыни залиты кровью. Кровь капает на пол, засыхает на стенах отпечатками рук. Зоя и Солидо сидят на полу, забившись в разные углы. Обнаженные тела покрыты десятками глубоких укусов. Местами плоть выдрана чуть ли не до кости. Из глубоких ран сочится кровь.

– Что здесь случилось? – спрашивает Мидлей.

Солидо смотрит на него потерянными голубыми глазами. На левой щеке отсутствует кусок мяса. Прокушенная шея обильно кровоточит, пропитывая кусок простыни, который он прижимает к ране. Его белые губы шевелятся, но Мидлей не слышит слов.

– Зоя? – Мидлей смотрит на обнаженную женщину.

– Что? – тихо спрашивает она.

– Что случилось?

– Не знаю, – она смотрит на Солидо. – Мы просто хотели заняться с ним сексом. У нас ведь такая природа, понимаешь? Сложно сдерживаться… Но когда мы были готовы сделать это, то вместо поцелуев начали кусать друг друга. Не знаю зачем, но в тот момент мы получали от этого наслаждения больше, чем от секса, – Зоя вздрагивает и смотрит на Мидлея молящими глазами. – Пообещай, что если я пойду с тобой, то этого больше никогда не повторится.

– Не могу.

– Тогда просто забери меня отсюда.

– И меня, – говорит в другом углу Солидо.

Ночь. Секс, голод, безумие. Уродцы выходят на охоту. Транспортный корабль заходит на посадку, привлекая их внимание своими огнями.

– А она хороша! – говорит Солидо, разглядывая женщину без лица.

– И не занята! – ехидничает Зоя.

Огни транспортного корабля гаснут. Из-под днища вырываются клубы пыли.

– Чего они ждут? – спрашивает Зоя Мидлея.

– Наверно, когда к ним потеряют интерес, – он смотрит, как уродцы начинают расходиться.

Горбатая старуха поворачивается в сторону вокзала. Горб под лохмотьями шевелится.

– Хочешь, я покажу фокус? – спрашивает пустоту детский голос.

Женщина с головой, растущей из левого плеча, воет на луну. Время тянется отвратительно медленно.

– Пора, – говорит Мидлей.

Двери транспортного корабля открываются. Робот выносит рыжеволосую женщину. Одежды на ней почти нет. Лишь прозрачный халат до ягодиц. Он распахивается, обнажая маленькую грудь и пару уродливых отростков вместо ног.

Мидлей заглядывает в корабль. Ничего. Нет даже света. Они заходят внутрь. Корабль вздрагивает и начинает подниматься. Робот роняет женщину на землю и пытается успеть вернуться на борт. Двигатели поднимают пыль. Ветер срывает с безногой женщины халат. Уродливый самец выбирается из зарослей шиповника. Обнюхивает обнаженную женщину. Робот стоит под кораблем и ждет. Спина уродца скрывает оставленную роботом женщину. Ее крохотные ноги-отростки обхватывают его бедра. Зеленые глаза смотрят на улетающий корабль. Свет прожекторов корабля снова привлекает уродцев. Они окружают оставшегося робота, разбирая на сувениры. Один из самцов стаскивает с рыжеволосой женщины своего собрата, желая занять его место. Они дерутся. Женщина кричит, словно только что к ней вернулось сознание. Перевернувшись на живот, она ползет в спасительный мрак вокзала.

– Хочешь, я покажу фокус? – обращается к ней детский голос, рожденный старухой.

Женщина без лица смеется, считая происходящее шуткой. Зоя сжимает руку Мидлея. Двери корабля закрываются. Безумие остается далеко внизу. Вокруг лишь тишина и кромешная ночь.

Вершины тают. Серебряные ручьи, извиваясь, струятся меж сверкающих льдов.

– Мне холодно, – шепчет Евангелина.

– Еще чуть-чуть, – Квинт прижимается к ее обнаженному телу, но не чувствует тепла. Даже поцелуи. Даже дыхание, которое Квинт жадно ловит открытым ртом. Лишь холод. Лишь чистое небо в глазах возлюбленной. Мертвой возлюбленной.

Квинт открывает глаза.

– Кто ты? – спрашивает он склонившегося над ним мужчину. Назиф молчит. Его черные глаза смотрят куда-то вдаль.

– Реки начинаются там, – говорит он словно самому себе.

Квинт поворачивает голову, пытаясь проследить за взглядом художника.

– Как я оказался здесь? – спрашивает он. Назиф пожимает худыми плечами. – А как оказался здесь ты?