Владимир Зенкин - Миф о другой Эвридике (СИ)

На протяжении примерно полутора лет клиника «Надежда» использовала камни рефиновской воронки для психотерапевтического воздействия на своих пациентов. Далеко не на всех, конечно, а лишь с самым неблагополучным, самым «аварийным», можно сказать, душевным состоянием; в тех случаях, когда другие, апробированные, методы не очень помогали.

Всё происходило просто. Три-четыре пациента, два-три сопровождающих врача-психотерапевта приезжали на служебном микроавтобусе, всей компанией спускались в воронку. Для начала, для адаптации, прогуливались вокруг камней, любовались колоритным пейзажем (А и достоин же любования сей пейзаж!), после чего проникали в каменную пещеру. Ровным счётом ничего там не делали, просто усаживались на раскладные стульчики, переговаривались и созерцали живописно корявые стены в свете фонарей, специально для этого приспособленных. Посидев так с час-полтора или побродив по пещере, покидали её через тот же узкий проход. Вот и вся процедура. Поднимались из воронки к месту, где их ждал микроавтобус, и возвращались: кто в клинику, кто по домам.

Что там действовало, какие энерготоки влияли на психику людей? Но пациенты после того (и врачи, кстати, тоже) чувствовали себя гораздо лучше. Достаточно было одного-двух походов в пещеру, чтобы у пациентов до безопасных пределов снизилось внутреннее напряженье, начали пропадать навязчивые состояния, появилась уверенность в себе, благой интерес к своей личности и к окружающим.

За полтора года в рефиновской воронке и в пещере побывало шестьдесят пять пациентов клиники. Все они избавились от своих недугов. Лишь семеро из них обратились в клинику повторно. Остальным психотерапевтическая помощь больше не понадобилась.

– А вы сами были там? – поинтересовался первозам.

– Был, к сожаленью, всего два раза, вместе с Торном. Успел почувствовать на себе.

– Всё это, конечно, замечательно, Эдуард Арсеньич, – ровный, древесный голос Никишина, мимолетящий прохладный взор, – Чем всё закончилось не забудьте рассказать.

– Не забуду, спасибо.

Невелов взглянул на Никишина с беглой скукой. «Интересно, – подумал, – за что я ему так не нравлюсь? За что он так не нравится мне? Созерцатель…».

– Около семи лет назад произошёл совершенно неожиданный печальный инцидент. Молодой врач Эмиль Смагин со своим пациентом Григорием Костюком на машине Смагина приехали к воронке для того, чтобы пробраться в пещеру. Вдвоём. Это было грубым нарушением установленного порядка посещения пещеры только с разрешения главного врача и только группами не менее пяти человек. Непонятно, зачем это им понадобилось; может быть, состояние психики пациента вызвало беспокойство у неопытного Смагина; дело было в воскресенье, связаться с Торном он не смог или не захотел и самолично решил для помощи пациенту воспользоваться чудодейственными свойствами пещеры. Таковы были мотивы или нет – судить трудно, а спросить не у кого.

– Не у кого? – удивился первозам.

– Они оба погибли в тот день. Вначале Торну сообщили о смерти Смагина. Переезжая на своей машине автотрассу на въезде в Рефинов, он попал под тяжёлый грузовик. Потом, рядом с входом в пещеру, был найден труп Костюка, прикрытый сломанными ветками. Он умер от остановки сердца. Ни малейших следов насилия на нём не было. Под ногтями его и на обуви обнаружились частицы почвы с земляного пола пещеры. Так доказала экспертиза. Та же почва осталась на обуви Смагина и пыль с камней на его одежде.

Восстановленная по фактам картина событий была такова. Они оба находились в пещере, когда у Костюка случился внезапный сердечный приступ. Он упал на землю и умер в считанные секунды. Смагин не успел оказать ему никакой реальной помощи, у них и медикаментов с собой не было. Смагин вынес своего пациента наружу. Окончательно убедившись, что тот мёртв, прикрыл тело ветками, побежал к машине, чтобы ехать в Рефинов, скорей всего, в местное отделение милиции. До посёлка было – рукой подать. Но… по-всему, находясь в эмоциональном шоке от неожиданной беды, от своего к ней косвенного причастия… возможно, резко ухудшилось самочувствие… или на что-то отвлеклось внимание… словом, он оказался на пути грузовика, мчащегося по трассе с большой скоростью. Скончался, не приходя в сознанье.

– Всё в общем, понятно, – сказал первозам с чуточным разочарованьем в голосе; он, видимо, любил детективы и ожидал более замысловатой истории, – Кроме причины смерти этого… Костюка.

– Вполне объяснимо. Человек пожилой. Несколько лет назад перенёс инфаркт. Мнительность. Неуравновешенность. Резкая смена обстановки. Необычная пещера. Как правило, энергетика пещеры оказывала благотворное, успокаивающее действие на посетителей. Здесь, к сожаленью, получилось наоборот. Причины? Вовремя невыявленная клаустрофобия у пациента. Неопытность, самонадеянность врача, не согласовавшего ни с кем свои действия. Нарушение установленных правил…

– Ну и?.. – первозам уже не мельком, а затяжно посмотрел на стенные часы. Отведённое для беседы время подходило к концу.

– Так вот… – заторопился Невелов, – Рефиновская воронка, пещера… смерть человека в пещере, смерть человека после пещеры… Подозрительное, пахнущее криминалом событие. Хотя следствием доказано, что никакого криминала нет. Но. На всякий случай… Во избежание дальнейших возможных и невозможных инцидентов районные руководители приняли, что называется, радикальные меры. Воронку сверху, по периметру, обнесли оградой из сетки – рабицы с воротами на замке. Расщелину меж камнями, проход в пещеру, засыпали толстенным слоем земли с самосвалов. Дабы у рефиновских детей и у праздношатающихся взрослых не было шансов туда попасть. К великому сожаленью, не стало шансов туда попасть и у пациентов клиники «Надежда».

Торн не успел даже оспорить с районными администраторами это «высокомудрое» решение. Он оказался перед свершившимся фактом, и доводы его уже ничего не значили.

В течение трёх лет он пытался привлечь внимание городских властей к рефиновской воронке, к загадочным камням и пещере в них. Этот феномен необходимо было изучить, его уникальные свойства могли принести пользу жителям города и не только города. Для этого требовались денежные средства, серьезные специалисты, научная база. Однако, в те поры ни у кого не нашлось ни средств, ни возможности, ни желания. Наверное, время было сложное, нестабильное. Острых проблем невпроворот… Может быть…

У Ирвина Модестовича сильно пошатнулось здоровье. Долгие месяцы он был прикован к постели. Потом… его не стало.

Сейчас, по-моему, времена изменились к лучшему. Сейчас вы – новые, прогрессивные люди во главе города. Я – приемник благородного дела Ирвина Модестовича. Я пришёл вам от его имени, от всей нашей клиники, от себя. С просьбой о помощи и содействии.