Вадим Бабенко - Черный Пеликан

Он вздохнул, потом прокашлялся и со словами «ну ладно, оставим лирику» перешел к изложению голых фактов. Юлиан, по его сведениям, бывает в вышеупомянутом кафе почти каждый день – с шести до восьми. В восемь уходит строго и отправляется прямо домой («Адрес тут», – небрежно похлопал Джереми по заветному листку). Дома его ждет особа женского пола, которую скучающие сыщики «не сопровождали», так как об этом их никто не просил, но мельком углядели-таки пару раз и представили краткий словесный отчет: брюнетка, не высокая и не низкая, миловидна, но не вызывающе привлекательна, смотрит высокомерно, наверняка не местная… Я прищурился – описание вполне могло указывать на Веру, и это вносило в ситуацию дополнительный твист. Сознание, насторожившись, послало было моментальный сигнал с давно позабытым вопросительным знаком в конце, но тут же сникло, не получив ничего в ответ. Даже и никакое воспоминание не шевельнулось в душе, будто это и не я трепетал когда-то пред властью призраков горячечной страсти, повсеместно угадывая их черты. Что-то ушло, не оставив замены, и это встревожило на какой-то миг, отодвинув даже Юлиана на второй план. Ладно, после разберемся, решил я с некоторой досадой, главного это не меняет, а отвлекаться нет резона.

«На работу уходит рано, – бесстрастно продолжал Джереми, – но там не усердствует – не то чтобы ковыряет в носу, но может отлучиться аж на полдня, и никто не возражает – нет его и нет. Работает кстати в … – туда особо не подберешься, так что многого узнать не удалось. Есть одна знакомая дамочка, по канцелярии там преуспевает, но она глуповата малость, и ничего вразумительного от нее не добились. Сказала только, что он там недавно, вроде как залетная пташка, по обмену опытом или что-то вроде, а в остальном – только глазки строила, да заливалась – хи-хи-хи… Будто ее щекочут – дура. Так что со службой получилось бедновато, а вот насчет обедов – пожалуйста, подробностей сколько хотите. И рестораны можем назвать, и что заказывать предпочитает – вплоть до полного меню в любой отдельно взятый день. Только заикнитесь – тут же представим в лучшем виде…»

Джереми распространялся еще с четверть часа, подробно описав между прочим, какую Юлиан носит одежду, и снабдив меня его вчерашним фото, сделанным с помощью длиннофокусного объектива. Юлиан сидел за столиком, вяло глядя куда-то в сторону и чуть надув губы. Я с удивлением отметил, что он начал отращивать бородку, которая совсем ему не шла, а в остальном внешность его не претерпела заметных изменений – лишь появилась в чертах чуть заметная одутловатость, но это, наверное, было следствием неторопливой провинциальной жизни.

«Ну вот, – сказал Джереми, закончив монолог, – чем смогли, так сказать. Ну и листочек пожалуйте – с сухим бездушным матерьялом». Он чуть торжественно вручил мне «матерьял», и я чуть торжественно его поблагодарил, поинтересовавшись как бы между прочим, не следует ли подбросить премиальных ретивым детективам. «Премиальных не нужно – разбалуются, – ответил Джереми с ухмылкой, – а в целом сейчас прикинем. Розыски значит, потом машину мы вам чинили… Да еще и девочка – вы как, кстати, девочкой довольны?» Я сухо кивнул и зыркнул на него исподлобья, ощутив внутри внезапный укол. «Хорошо, хорошо, – проговорил Джереми, испытующе глянув в ответ, потом поднял глаза к потолку, пожевал губами и подытожил: – Нет, по-моему, все сходится. Если конечно, сами вы претензий не имеете…»

Я понял, что заплатил ему слишком много, но торговаться задним числом было глупо, да и не стоило жалеть легких нечаянных денег. «Претензий не имею», – сказал я коротко, Джереми вновь бросил на меня чуть насмешливый взгляд, но тут же нацепил привычную маску, и мы распрощались, пожав друг другу руки. Запах бриолина витал в комнате, как навязчивый вестник, вытесняя молекулы уюта, накопленные тут за три последних дня. На смену приходило ощущение конторской казенности, будто кто-то листал скучный формуляр – пришлось открыть окно, впустив в обжитое пространство прохладу и звуки улицы. Потом я посидел еще немного на кровати, бормоча бессмысленные фразы, убрал полученный от Джереми листок на дно сумки и отправился в ванную к Мие.

Та плескалась в мыльной воде и напевала что-то, беззаботная и прекрасная, словно сошедшая с рекламного ролика. «О, – воскликнула она, увидев меня, – мужчины закончили дела и вернулись к покинутым подругам. Хочешь ко мне?» Я помотал головой, но Миа протянула руку и попыталась-таки затащить меня в теплую воду. Поняв, что это ей не удастся, она глубоко вздохнула и сказала с притворной грустью: – «Вот – так и поступают с теми, кто сам вешается на шею… – и тут же добавила, расхохотавшись в ответ на мою кислую физиономию: – Ну-ну, не куксись, я шучу!»

«Шутки в сторону, – скомандовал я, подмигнув и стараясь выглядеть пободрее, – начинаются настоящие дела. Предлагается закончить помывку и приступить к контрольному построению. Есть возражения?»

«Нет, босс!» – браво отрапортовала Миа и отдала мне честь, а потом с удивленным «у-упс» погрузилась в воду с головой, зажав пальцами нос.

«Вольно», – пробормотал я уныло и побрел в комнату, прикрыв за собой дверь.

Миа появилась в номере уже полностью одетой и сразу стала собирать остатки вещей. Ее волосы были заплетены в косичку, напоминая изящный бутон, глаза и губы аккуратно подведены, вся она казалась старше и куда отчужденнее, чем какой-нибудь час назад. Я в двух словах рассказал ей про Желтую Стрелу и юлиановские привычки, добавив, что если она поспешит, то успеет застать его там уже этим вечером. «Гонят меня, гонят прочь…» – жаловалась Миа в пространство, но я знал, что она дурачится и не обращал внимания. «А твое фото?» – спросила она вдруг, и я в сердцах хлопнул по столу ладонью, сетуя на забывчивость. Пришлось снова звонить вниз, искать Джереми и объяснять ситуацию. К его чести, он проникся ощущением срочности и самолично примчался через четверть часа со старым поляроидом в руках. Фото тут же было сотворено, Джереми отбыл, вновь попрощавшись со мной за руку и заглянув в глаза, и мы с Мией остались наедине, зная, что пришла пора расставаться.

«Ну, – начала она бодро и смешалась, – нет, я хотела совсем другое, сейчас, сейчас…» Я ободрил ее шутовским кивком. Миа потерла пальцами виски, потом подняла голову, улыбнулась и приосанилась. «Вторая попытка, – сообщила она в сторону невидимым зрителям. – Ну, ты меня пожалуйста вспоминай…» Мы посмотрели друг на друга и, как по команде, расхохотались горьковатым смехом, а после Миа бросилась мне на шею, и я обнял ее что было сил. Так мы простояли минуту или две, а потом она высвободилась осторожно, чмокнула меня в щеку, потерла ладонью след от помады, как когда-то обезьянью лапку, и быстро выскользнула из номера, оставив после себя запах терпких духов и пустую бутылку из-под джина.