Сергей Буянов - Двугорбый Янус

– Не нашлось убедительных контраргументов, – пролепетал Якушев.

– Каких аргументов?

– Наших, у наших людей, – выдал доцент, вскочив и опустив руки по швам.

– Сиди! – приказал Акульев. – Значит, твой отчёт – это, с позволения сказать, туфта?

– Нет, – возразил Якушев, сообразив, что речь идёт об операции «Мозг».

– Тогда, кто же отключил электронный мозг Орвила Янга?

– Наверное, Лошадь, – пожал плечами Якушев

– Какого чёрта! Почему ты был так уверен, дражайший, что сам сделал это?

– Так получалось.

– Получалось, – передразнил Акульев. – А на полигоне не получилось!

– Факт.

– Сам ты факт, да на всю голову! Как можно подставлять драгоценные кадры с глупым и безнадёжным заданием?!

– Но я был уверен.

– Я тоже, дорогой мой, был уверен, и благодаря тебе! Ты знаешь, почему плохо кончили Наполеон и Гитлер?

– Полезли в Россию.

– Они были уверены! Вот почему! Узкоглазый Чингисхан не был так уверен, зато проторчал на нашей шее триста лёт! А теперь вот, мы с тобой уверены, о чём это говорит?

– Плохо, – констатировал Якушев, профессор молчал в ожидании, пришлось продолжать высказывать мысль, – плохо, что не мы, то есть, не я отключил это чудо техники, но очень хорошо, чёрт подери, что американцы уверены! Они уверены, что это сделали мы!

– И долго удастся блефовать, дорогой мой человек?

– Нет. Недолго. Но мы и не станем блефовать! Мы обязательно найдём противоядие, обязательно! Даже если придётся искать Лошадя по всей Вселенной!

– Ладно, – махнул рукой Акульев, – начинай операцию «Голливуд»!

– Уже, – самодовольно сказал Якушев но, взглянув в глаза шефу, поправился. – Яволь!

Он щёлкнул каблуками и вышел вон.

Беспокойство не отпускало профессора. Акульева. Бездействие Алекса слабо утешало. Профессор сам убрал помехи энергетического поля, идущие из России. Далось нелегко, но нет худа без добра! Ещё Великий Пётр поднимал заздравный кубок за учителей своих, шведов разгромленных в пух и прах под Полтавой. Так что, американцы оказали неплохую услугу. Давно надо было навести порядок у себя дома!

Агентура донесла о каких-то помехах, беспокоивших директора АНБ. Акульеву пришлось срочно собирать шабаш всех колдунов и ведьм необъятной Родины, чтобы вправить им мозги. Отечественная магия в опасности! Дилетанты, начитавшись книжек по магии, начали творить беспредел! Нагадают нагадят, а убирать кому? Оттого-то и произошли помехи в энергетическом поле Земли. Акульев поручил маститым чародеям навести порядок: запретить деятельность дилетантам. Он сумел убедить магов, что энергия, их энергия, теряется безвозвратно. Ибо каждый профессиональный колдун строго придерживается всевозможных ритуалов: обрядов и постов, возвращающих использованную энергию назад. Он сам, профессор, их соблюдает. Сейчас, например, держит пост. Так почему недоучки-полудурки этого не делают? В итоге было решено наказать всех придурков, залезших на чужую грядку, а впредь не допускать никого! Никаких экстрасенсов! Как начнёт воровать анергию – так по башке ему! Каждый присутствующий, поклялся выполнять решения всероссийского шабаша, и эта клятва многое значила, поскольку была скреплена кровью.

Но оттого, что Алекс перестал дёргаться, он не стал менее опасным. Да и олигархи проявляли первые признаки недовольства. Их-де не допускают к мировой кормушке. А кого допускают-то? Хотел было взорваться Акульев, но благоразумно промолчал. Вместо этого он вновь что-то пообещал, получил под это деньги, и все остались при своих интересах. Надолго ли?

Акульев углубился в медитацию. Предстояло многое обдумать и сделать. Для этого придётся неименуемо тратить энергию.

Чем и занимался доцент Якушев. Он обучал новоявленного агента. Афоня уже хотел в Америку. Оставалась самая малость, язык.

– Да я много слов знаю, только говорить не могу, а читаю почти без словаря! – похвастался Афоня

– Ты на собачьей стадии освоения языка, – отметил Якушев – Многие на ней остаются всю свою жизнь.

– Это когда всё знаешь, всё понимаешь, а сказать не можешь?

– Точно!

– Эту стадию трудно преодолеть, не так ли?

– Обычными методами, да.

– А необычными, как? Лингокурс?

– Не гадай! И с сотого разу не угадаешь!

– Гипноз? – не унимался Афоня, расслабленный благожелательностью доцента.

– Точно! – не моргнув глазом, соврал Якушев – Приступим?

– Пожалуй. За три дня, говорите?

– За три, – кивнул доцент и принялся делать какие-то пассы над головой Афони. Обучаемый как бы заснул, мозг его очистился от ненужной информации и раскрылся для усвоения. Доцент Якушев начал вводить в него азы грамматики английского языка.

Через день Афоня не чувствовал в себе новых знаний языка, о чём не применил сообщить доценту

– Всё у тебя в подсознании. Скоро освоишь весь курс.

– Что, и говорить начну?

– Не только – улыбнулся Яков Яковлевич, начиная сеанс.

На третье утро Афоня не на шутку перепугался. Мало того, что видел сон на английском, он с ужасом заметил, что и думает не по-русски. До чего утомительно переводить в уме на родной язык и только потом говорить! Страшно остаться без родного языка. Хотя матерился Афоня, даже мысленно, всё же на русском.

– Осталось совсем немного, – утешил доцент. – Уберём кое-какую шелуху из мозгов, добавим малость американизмов, да вернём способность мыслить по-русски. Вот и вся недолга!

Так он и сделал, и не обманул.

Ровно через три дня Афоня свободно говорил и, по желанию, мыслил на английском языке. Якушеву понравился ученик. Словарный запас Афони превышал лексикон среднего американца, поэтому работать было легче. Произношение он дал ученику безукоризненно британское. Опоганить язык в Америке Афоня сам сумеет, а пока пусть выражается как истинный Денди!

– Пора? – нетерпеливо спросил Афоня, почувствовав скорую свободу. Так ему не терпелось покинуть стены мрачной Конторы. Кстати, о прогулке в коридоре он ни словом не обмолвился, а доцент и не спрашивал.

После краткого инструктажа внутри Афони всё пело и плясало.

ЕСТЬ НАШИ ЛЮДИ В ГОЛЛИВУДЕ!!!

Несколько сотен монахов монастыря Трашилхумпо, сновало по территории монастыря. В храмах царила варварская роскошь, невозможная для восприятия обычного человека. Всюду россыпи золота, серебра, бирюзы, нефрита – на алтарях, гробницах, дверной орнаментации, на предметах культа и вещах богатых лам. В монастыре это не считается драгоценностью. Так, обычные вещи обихода. Множество слуг суетилось, протирало, оттирало, переставляло с места на место бесценные сокровища – небрежно и буднично.

Случайно попавшие на территорию монастыря люди одурманивались и не запоминали ничего, кроме самого факта посещения тибетского монастыря. В их памяти оставались смутные воспоминания, как в тумане: монахи, бегающие туда-сюда, многочисленные кельи, своеобразные, непонятные жертвенники… И ни одного лица трапа, тем более, живого ламы.