Мери Каммингс - Дорога домой

Волосы Эми завязала весьма условно — в два спускавшихся по сторонам лица шелковистых хвоста — но бинт выбрала правильно и мазь не забыла. И при перевязке бинт придерживала ловко. Ведь может же, когда хочет!

Отпуская Робби, Лесли сказала ему:

— Пусть следующий не заходит, пока я не позову, — и, едва он вышел, обернулась к Эми: — Ты волосы так и не завязала!

— Ну вы же сами сказали, что надо побыстрее! — парировала девчонка. — А я без бабушки косы заплетать не умею!

— А где свиной жир, который я тебя просила с утра вытопить?

— Ба вечером придет, натопит.

— Сделай это сама и сейчас! — произнесла Лесли уже навязшую на зубах фразу. — И позови следующего.

Девчонка смерила ее убийственным взглядом и выплыла из комнаты с таким видом, будто делала всему миру одолжение. Лесли подавила в себя желание наподдать ей, чтобы двигалась быстрее, и в который раз мысленно прокляла себя за то, что сама, по собственной инициативе, взвалила на себя эту обузу.

Единственная дочка любящих родителей, единственная внучка любящей бабушки — Эми Таубман была маленькой красавицей, украшением их жизни, и привыкла сознавать себя таковой. И одна мысль о том, что она должна делать какую-то работу, тем более грязную, казалась ей оскорблением.

Больше всего она любила спать и прихорашиваться перед зеркалом. Миссис Таубман перед отъездом из Хоупленда успела собрать баул барахла; для себя — смену белья, запасную юбку и башмаки, все остальное пространство баула занимали вещи Эми: зеркало, гребешки и заколки, сережки и шарфики, платья и блузки; сапожки с кисточками на зиму и туфельки с пряжками на лето.

Теперь девчонка переодевалась по два раза в день и, стоило отвернуться, сбегала на кухню или в прачечную — похвастаться перед девушками очередным нарядом и посплетничать. Порой приходилось, отловив ее там, вести обратно в лазарет чуть ли не за шкирку.

Раздражала она Лесли чрезвычайно — и своей неизбывной ленью, и капризным тоненьким голоском, и привычкой говорить «ща» вместо «сейчас», и вечной присказкой «Ба придет, сделает».

Миссис Таубман действительно, приходя под вечер с кухни, подметала лазарет, вытирала пыль, варила отвары и стирала бинты — то есть делала все то, что являлось обязанностью ее внучки. Попытка поговорить со старухой на эту тему кончилась ничем — ответ был один: «Маленькая еще она, пусть себе играет!»

Следующим пациентом, точнее, пациенткой, оказалась Сури. Войдя, она косо взглянула на Эми:

— А нельзя поговорить без нее?

— Можно, — согласилась Лесли. — Эми, иди вытапливай жир — мы тут сами разберемся, — видя, что та не двигается с места, повторила: — Иди!

Девчонка с недовольной гримаской проследовала в аптеку, закрыла за собой дверь.

— У вас есть… — нерешительно начала Сури, но Лесли прервала ее, предостерегающим жестом вскинув руку. Встала, подкралась к двери аптеки и резко распахнула ее — подслушивавшая у замочной скважины Эми на четвереньках ввалилась в кабинет и залепетала:

— Я… это… заколку тут обронила!

— Ну так подбери ее и иди топи жир, — ехидно улыбнулась Лесли. Дождалась, пока девчонка наконец закроет за собой дверь, вернулась к столу и кивнула Сури:

— Теперь можешь говорить.

Девушка помялась и выпалила:

— У вас есть какое-нибудь средство, чтобы не забеременеть?

— Я могу его сделать, — несколько удивленно ответила Лесли. — Но зачем? Для тебя беременность — это единственный способ вернуться домой.

Сури гневно вскинула голову:

— Я не собираюсь рожать ребенка от этих проклятых ублюдков! — несколько секунд они с Лесли мерялись взглядами; девушка отвела глаза первой, бросила горько: — Ну что, расскажете теперь старой карге, что я хозяев наших, — в ее голосе ненависть смешалась с иронией, — так назвать посмела? Или сразу Хефе доложите?

— Никому я ничего не собираюсь докладывать, — огрызнулась Лесли. — Приходи дня через четыре, я тебе дам снадобье. Раньше не получится — мне в лес за травой съездить надо.

— Спасибо, — угрюмо кивнула девушка.

Когда она ушла, Лесли заглянула в аптеку. Эми стояла у плиты и с благонравным видом помешивала ложкой неаппетитное месиво, конечным продуктом которого должен был стать чистый свиной жир. Вот всегда бы так!

Старуха заявилась вечером.

К этому времени Лесли, покончив с делами, сидела у себя в комнате и размышляла: пойти на кухню и взять себе что-нибудь на ужин — или обойтись оставшейся с утра горбушкой хлеба и побыстрей завалиться спать.

И именно тогда, когда чаша весов окончательно склонилась в сторону сна, в дверь постучали.

— Кто там? — подойдя, спросила она.

— Да я это, я! — отозвалась из-за двери миссис Таубман.

Лесли открыла, и старуха вошла в комнату с подносом в одной руке и кофейником в другой.

— Я смотрю, вы не идете и не идете, — начала она с порога и продолжила, выставляя на стол миски, — так я вам поужинать принесла…

После появления на кухне Логова миссис Таубман меню бойцов изменилось разительно. Изменилась и сама кухня — теперь на ней царила чистота и витали вкусные запахи.

Ушли в прошлое подгорелая каша и малосъедобное рагу. То есть на завтрак по-прежнему была каша — но каждое утро разная, одна вкусней другой: пшеничная или кукурузная, с добавкой хрустящих шкварок, жареного лука или кусочков мяса, а порой и сладкая, с тыквой и патокой. На обед же бойцы получали то густую овощную похлебку, то бобы со свининой — а иногда даже печеную картошку с мясным соусом.

Словом, изменениями были довольны все — кроме девушек-поварих.

Старуха правила на кухне железной рукой. Кончились вечные посиделки с парнями, поварихи теперь работали с утра до вечера: чистили картошку и мыли посуду, резали мясо и месили тесто. Если какая-то из девушек, по мнению миссис Таубман, ленилась, то запросто могла заработать пару оплеух или, в качестве наказания, на полночи остаться чистить закопченый котел.

Сама старуха была поистине двужильной. Помимо еды для бойцов, она каждый день успевала приготовить пару-тройку блюд, предназначавшихся для «элиты» Логова — членов внутреннего круга, ремонтников майора Мерфи и механиков из гаража. И разумеется, для Эми, к которой миссис Таубман забегала по несколько раз в день — приносила лакомства вроде того же печенья, стелила за маленькой капризницей постель и заплетала ей косы.

К начальству, в том числе и к Лесли, старуха относилась с пиететом и старалась, где могла, услужить — вот как с сегодняшней едой. Порой эта чрезмерная забота раздражала Лесли, но она старалась давить в себе недобрые чувства — негоже злиться на старую женщину, которая всего лишь хочет тебе угодить.

— …Пастуший пирог [10] Пастуший пирог — картофельная запеканка с мясом. у меня сегодня удался, — ворковала старуха. — А вот еще оладушек немножко и бекон… И печеньица я принесла — захотите, погрызете с кофейком. Кушайте — я подожду, потом посуду унесу. Давайте пока куртку вашу зашью — у вас там на рукаве дырочка.