Сергей Дубянский - Арысь-поле

Сруб не пострадал вовсе, и хоть внутри него стояла вода, ни одно бревно не упало и ни одно стропило не рухнуло.

— Пойдем на кладбище, — предложил Слава, — интересно все-таки, что они там откопали.

Перед Вадимом мгновенно возникла картина — трепещущий в воздухе, светящийся женский силуэт; фигура с занесенной лопатой в свете молнии; раскат грома, сотрясающий землю… Все эти события казались ему неразрывно связанными, и не важно, что Слава думал по-другому — спорить с ним не имело смысла.

Первое, что они увидели, было обрушившееся надгробье Насти Чугайновой. Подмытое водой, оно рухнуло в яму, выкопанную кладоискателями, и теперь лежало портретом вниз. Один угол плиты был приподнят, и оттуда тянулся длинный желтый язык вымытого песка. Второе надгробье — блестящее, омытое дождем, стояло ровно и неприступно.

— Сейчас посмотрим, что там было, — Слава подошел к могиле — из-под плиты торчала посиневшая человеческая рука.

— Похоже отсюда лучше делать ноги. Это уже не глюки, а реальный труп… — Вадим остановился в нескольких шагах.

— И что? — Слава выглядел таким спокойным, вроде, каждый день находил трупы, — никто его не убивал — все естественно… а нечего по чужим могилам шляться. Называется — собаке собачья смерть, но мне интересно, куда делось то, что они нашли?..

— Чтоб это узнать, надо поднять плиту.

— Уверен? Смотри, как она глубоко села, а ямка-то была этому сморчку, максимум, по яйца. Эту штуку могла унести вода, так что, по идее, она должна быть поблизости, но я ее не вижу.

— А почему тогда не унесло труп?

— Помнишь, как он вопил, что не может вылезти? — Слава подошел к краю ямы; песок шурша потек вниз тоненьким ручейком, но ручеек быстро иссяк, — смотри, там, где он копал, стенка отвесная, а которая к реке, пологая, понял?

— Понял. А меня еще интересует, куда делась его жена?

— Кстати, да, — Слава огляделся. Зеленые листья упруго торчали на сохранившихся ветках, чистые и глянцевые; ясное голубое небо обнимало землю, и торчащая из-под камня рука казалась чудовищной декорацией к спектаклю сумасшедшего режиссера, но больше поблизости никого не было.

Слава отошел от могилы и посмотрел вниз. Река блестела, слегка морщась у берегов; с нее исчезли шапки пены, но сама вода оставалась еще мутной и в ней медленно дрейфовали несколько сломанных сучьев.

Вадим все еще разглядывал рухнувший памятник, когда Слава сказал:

— Кажется, я вижу Валюшу Чугайнову. Вон, — он вытянул руку, — около того берега, на мелководье. Где осока, видишь?

Вадим повернулся и, действительно, увидел покачивавшееся на воде тело в майке грязно-синего цвета. Зрелище показалось Вадиму гораздо страшнее, чем торчащая из-под камня рука, ведь он и сам мог качаться сейчас на этих спокойных ласковых волнах, если б не кусты. …Нет, я не мог оказаться там! И, вообще, в этом есть что-то ненормальное, не вяжущееся с обычной человеческой логикой — два трупа совершенно мирно сосуществуют с ярким солнцем, голубым небом и полной негой природы… или природа отдыхает, совершив абсолютно нелогичный, страшный поступок? Так не должно быть. Для всего существует свое настроение и свое внутреннее состояние…

— Вадик, да плюнь ты, — Слава будто прочитал его мысли, — всяк находит свой конец, так что утонуть тебе не судьба. Можешь купаться спокойно, — он потряс Вадима за плечо, — ну, очнись — не бери дурное в голову.

— Не буду. Но я не понимаю — была полная идиллия; потом наступает кошмар, убивает двух человек, и снова идиллия!..

— А ты телевизор смотришь? Тайфун налетает, сносит полгорода и уходит дальше. Или то же землетрясение. Это ж природа — как модно говорить, «моментальный выплеск колоссальной энергии»… Пошли отсюда.

Вадим двинулся вниз первым, глядя себе под ноги. Все равно никакие объяснения, никакая логика не могли убедить его в естественности произошедшего.

— Может, попробуем все-таки свалить отсюда? — предложил Слава, видя настроение друга.

— А?.. — Вадим поднял голову, — давай я сначала простирну джинсы, пока они сохнут, съедим чего-нибудь…

— Тушенку. Кроме нее, у нас ничего нет. Кстати, можешь водочки выпить, там еще осталось — мне-то за рулем ехать.

— Можно и водочки, — Вадим пошел к берегу.

Глядя ему вслед, Слава думал, что пора кончать балаган; и очень хорошо, что вместе с палаткой пропала фотография. Надо забыть, к черту, всю эту историю!.. Он уже хотел залезть в машину и включить музыку, когда услышал голос Вадима:

— Иди сюда! Скорее!..

Слава опрометью бросился к берегу. Вадим стоял у самой воды, держа в руках свои многострадальные джинсы. Слава остановился рядом, не понимая, что случилось, — смотри. Что это?

У самого берега плавало, то ли большое полено, то ли маленькое бревно. При каждом движении воды, оно чуть поворачивалось, тычась в берег.

— Видишь, что это?..

— Хрень. Наверное, волной прибило, — наклонившись, Слава поднял мокрый скользкий предмет (он оказался чуть больше метра в длину и в диаметре сантиметров сорок); перевернул, отстранив на вытянутых руках, и вдруг на черной поверхности проступил рисунок — сложенные руки и условно похожая на женскую, голова.

— Это идол, — сказал Слава.

— Ну да… то, что меньше гроба.

— Что?..

— Это то, что было в могиле.

Слава бросил идола, словно тот обжег ему руки. Бревно ударилось комлем о землю и покатилось обратно к воде, но Вадим успел наступить на него.

— Интересная хреновина, — Слава снова наклонился и повернул идола, разглядывая поближе, — и что ты по этому поводу думаешь?

— Это зависит оттого, что думать, вообще, о существовании того, второго мира, где живут волхвы, «ужик» и Арысь-поле. Если его не существует, значит, это кусок деревяшки со следами народного творчества; если существует… тогда я ничего не думаю.

— Хорошая позиция, — Слава усмехнулся, — стирай джинсы, а я пока погляжу его поближе, — он потащил идола к машине, а Вадим, зайдя по колено, опустил джинсы в воду.

Когда он вернулся к дубу, Слава сидел на земле и внимательно изучал находку — подсохнув, древесина перестала блестеть, но от этого не стала менее черной.

— И что обнаружил? — Вадим аккуратно разложил джинсы на горячей крыше джипа.

— Ничего особенного, но штука, похоже, довольно старая, или состаренная искусственно — сейчас это умеют делать, потому что ничем не пропитана и в земле должна была б сгнить. Слушай, — он поднял голову, — а кто, вообще, сказал, что она из могилы? Тебе не кажется, что мы продолжаем создавать легенду? Может, ее просто принесло течением — смыло полуфабрикат со двора местного резчика. Знаешь, сейчас любят такой фигней украшать парки, детские площадки.

— Все может быть, — Вадим присел на корточки, разглядывая идола, — но тогда уж больно непрофессиональная работа.