Сергей Дубянский - Арысь-поле

Открывает, значит, эдакий колобок в бигудях и смотрит на меня. Игорек рядом — пыжится; пытается, вроде, прямо стоять и даже улыбаться. Мне так не улыбался, а тут губки дует, — она попыталась скопировать его. Видно было, что знакомство с Игоревой матерью — самое значительное, что произошло за сегодняшний день; пожалуй, даже значительней встречи с самим Игорем, — а я говорю, вот, значит, сыну вашему помогаю, а то ему совсем похреновело, и начала пургу гнать про пользу прогулок на свежем воздухе и тэдэ. Вижу, она молчит. Пора уходить, думаю — посмотрели друг на друга и ладно, для первого-то раза, а она возьми, да скажи: — Вы, наверное, Юля? Проходите. Я и офигела. Выходит, он маме про меня рассказывал — то есть, я почти на легальном положении, прикинь, да! Завели мы Игоря в комнату, уложили; он глаза закрыл, и все. Не поймешь, короче, спит или нет, а маман меня на кухню заводит и спрашивает, буду ли я кофе. Ну, ты ж знаешь, кофе я буду всегда и по любому поводу. Короче, рассказала она мне про его жену. Знаешь, я — стерва, а та, просто сука. Человек только две недели болеет, а она ему уже инвалидность оформлять пытается, чтоб, значит, еще деньги получать (это маман его сказала), а домой, между прочим, забирать не хочет — говорит, ушел, так ушел.

— А ты б забрала? — вдруг спросила Катя, и Юля растерялась.

— Я?.. Но я ведь, и не жена, и инвалидность не оформляю… — ответ был понятным, и вполне удовлетворил Катю — зная Юлю, другого она не ожидала, несмотря на высокопарные речи, — короче, расстались мы почти подругами; она, и телефон написала, и сказала, чтоб заходила, и, вообще, рассыпалась — какая я хорошая и красивая. Я уж не стала ей напоминать, как она посылала меня по тому телефону и велела забыть тот номер…

— Значит, вхождение в семью состоялось?

— Да, только, на фиг оно мне, такое вхождение. Вот, если Игорь выкарабкается, тогда и будет «вхождение». А сейчас, я что, совсем дура? Ну, раз я его привела; ну, два… так, что ж мне теперь, всю жизнь за ним горшки выносить? Я еще молодая — у меня своя жизнь есть…

— А любовь?..

— Слушай, хватит подкалывать! Уж, кто б про любовь заливал! — взяв телефон, она все-таки набрала номер, но никто не ответил, — блин, и где он шляется?.. А давай съездим к нему!

— Куда? На работу?.. Думаешь, я знаю, где его контора?

— А эта шлюшка — Анька, небось, знает. Может, ее поищем?

— Угомонись, — Катя вышла и тут же вернулась с сигаретами, — пойдем лучше, покурим.

— Не могу я угомониться! Мне надо что-то делать, делать, делать… — сжав кулачки, Юля воспроизвела движения паровозных шатунов.

— Может, ванну примешь? Остынешь, а? — Катя вдруг ни с того ни с сего вспомнила о ее, трехдневной давности, водобоязни и рассмеялась.

— Ты чего?.. — Юля обиженно покрутила пальцем у виска, — это только в смирительной рубашке. Душ я, правда, уже принимаю, посуду мою, но в ванну так и не могу залезть — боюсь, хоть убей! Вот, ведь дурацкий сон, а какие последствия… — она переключилась на новую тему, забыв, и про Игоря, и про такой нужнейший пять минут назад, звонок Вадиму.

— Закрой, пожалуйста, дверь в комнату — на балкон идти неохота, — Катя закурила, выпуская дым в открытое окно, но ветерок предательски возвращал его обратно. Она смотрела на небо, все гуще затягиваемое облаками, и думала, что, если это просто передышка в жаре, то хорошо, а если уже осень с ее слякотью, опадающими листьями, а, главное, началом нового учебного года, то плохо…

Днем Вадим наконец-то завез Славе деньги, которые занимал три дня назад в «Старой мельнице». Поскольку говорить было особо не о чем, он опять вернулся к событиям на хуторе, но Слава оборвал его:

— Хорош! Мы ж решили завязать с этим; причем, вместе решили. Не знаю, как тебе, но мне это уже не интересно, понял?

И Вадим понял. К тому же его собственного энтузиазма тоже поубавилось, поскольку мифическая Лена так и не появилась, а придумывать варианты, которые могли б свести их, он устал. Возвращаясь от Славы, он даже сообщил расстроенному фотографу, что о его вожделенных «моделях» лучше забыть, и это явилось последней точкой — жизнь сразу вернулась в привычную колею.

Вадим как раз бросал в кипящую воду пельмени, когда раздался звонок; взял трубку, свободной рукой помешивая будущий ужин.

— Вадим?.. Слава богу! Я звоню уже полдня! Нам надо срочно встретиться!

— Извините, а кто это?

— Юля! Помнишь, на речку ездили? Ну, Катя, Аня…

— Помню. И что случилось? — с Юлей он общался так мало, что даже ее внешность стерлась из памяти.

— Игорь заболел.

— Что, нужны лекарства? Скажи какие, завтра посмотрю у себя на складе.

— Причем тут лекарства! Ему нужны вы! Это важно!

— Так приезжайте, если важно. Знаешь, где я живу?

— Не знаю. К тому же, он не может приехать. Приехать должны вы; адрес запишите… — голос действительно казался взволнованным, и Вадим решил, что, скорее всего, у Игоря не тривиальное ОРЗ.

— Но учти, я не врач, — он черкнул на бумажке номер дома и квартиры, — я лишь торгую пилюлями. Зачем я ему нужен?

— Не знаю. Я ничего не знаю!.. И ничего не понимаю… — голос чуть не плакал, — пожалуйста.

— Ну, хорошо, — Вадим посмотрел на часы и решил, что пока доварятся пельмени и пока он их съест, мир не рухнет.

…И, вообще, на хрена мне куда-то тащиться? Нашли «Скорую помощь»!.. Хотя уже, вроде пообещал — люди ждать будут… ну, чего я себя обманываю? — подумал он, бухая в пельмени полкоробки ледяной сметаны, — что мне те люди — вдруг это связано с хутором? Вдруг это последний шанс?.. Блин, эта мистика, как наркотик — попробовал раз, и жизнь без нее становится пресной; в принципе, да — можно все забыть, но тогда остается рутина… нехватка адреналина, блин, и какая-то внутренняя скука!.. Так что я вру себе?..

Быстро проглотив пельмени, Вадим спустился вниз. Выруливая со стоянки, он глянул на адрес. …Интересно, к кому я еду — к Юле, к Игорю с женой или к его матери?.. Хотя, какая разница — это уж, точно, не имеет значения…

Юлю Вадим заметил, еще только свернув во двор — она сидела на лавочке, ссутулившись, подперев щеки кулачками. Машину Вадима она не знала и вскинула голову, только когда тот вышел, громко хлопнув дверцей.

— Что случилось? — Вадим присел рядом.

— Вы извините, если оторвала от чего-то, но Игорю сложно перемещаться.

— Ноги?

— Там не только ноги. Идемте.

Они поднялись на четвертый этаж, и Юля позвонила. Дверь открыла невысокая полная женщина.

— Проходи, Юленька. А вы — Вадим?

— Да, — при этом он подумал: …Блин, как все изменилось за неделю — то она боялась позвонить, а теперь — Юленька…

— Не надо. В носках грязно, а тапок нет, — совсем по-хозяйски предупредила Юля, видя, что гость собирается разуться.