Мария Фомальгаут - Время неместное

Вырыли могилу, я хотел поставить над могилой камень, вождь сказал:

– Не надо.

Постояли.

Помолчали.

– Пошли… назад, – сказал вождь.

Мы пошли назад. Потащили лопаты на плече.

– Ты это… людям не говори, что видел.

Не понимаю. Но всё-таки отвечаю:

– Не скажу.

– Вот-вот… ничего не было, никого не хоронили.

Киваю.

– Могила.

– Про могилу забудь.

– Да нет. Могила. Слова не скажу…

Вождь кивает. Идём дальше. К людям. Скоро люди пройдут здесь, не узнают, кто здесь лежит…

– Пусть крылья строят, – говорит вождь.

– Пусть.

– Может, когда и полетят.

– Может быть.

Идём. Лопата непривычно натирает плечо.

– Знать бы, как оно… сверху когда смотришь, – говорит вождь.

– Он знал.

– Про него забудь.

Киваю.

– Там, всё по-другому наверное… когда сверху смотришь… летишь, и видишь всё, – говорю я.

– Ну…

Убьёт он меня.

А что, очень может быть… вождь всегда с собой клинок носит.

Хоть и пообещал я ему молчать.

А мало ли…

Идём к людям.

Пытаюсь представить себе, как сейчас наверху, в горах, где скоростные магистрали и телескопы Хаббла.

И как сейчас – над горами…

2.1 В этом разделе, дорогие ребята, мы перейдём к изучению времени и событий не на плоскости, а в трёх измерениях. Для начала рассмотрим вариант, когда события располагаются не на прямой линии, а на синусоиде с амплитудой +1. Такой мир обнаружен отечественным таймологом Крыленко А. И. в 2313 году. Время в этом мире линейное, пересекается с синусоидой событий только в определённых точках.

Обнаруженный Крыленко мир уникален ещё и тем, что со временем соприкасаются только положительные события, как показано на рисунке. Крыленко назвал этот мир лучшим из миров.

Живой рачок на дне океана находит дохлую рыбёшку. На склоне холма цветёт первый цветок. Два птеродактиля сплетаются в брачной игре. Первый человек вырезает из кости мамонта фигурку любимой женщины. Давид играет на арфе. Бюргеры пляшут на весёлом карнавале. Братья Райт поднимаются в небо. Матрос на корабле Колумба кричит: Земля! Некий человек находит через Фейсбук девушку, с которой познакомился прошлым летом и, как казалось ему, потерял…

Мало что было. Много чего не было. Рыба, выброшенная на берег, не задыхалась, не ползла на плавниках к морю. Каин не убивал Авеля. Не двигалась земная ось, вымораживая землю. Воины Аттилы не пили кровь из черепов поверженных врагов. Рим не пожирал самого себя, задыхаясь в роскоши. Еретиков не сжигали на кострах. Пётр Первый не возводил город на человеческих костях. Не умирали солдаты в Бресте. Януш Корчак не рассказывал сказки детям в газовой камере. Комаров не разбивался в упавшем космическом корабле. Страны свободы и демократии не гнали своих солдат на земли, где есть нефть.

У нас с тобой было только хорошее. Плохого не было. Совсем. Мы встретились. Ты рассыпала по площади румяные яблоки и смеялась. Я обнимал тебя, и ты говорила: нельзя после первой встречи. Мы стояли в загсе, и строгая тётечка говорила: только через месяц, уж никак раньше, о-ох, молодёжь, всё-то им скорей-скорей…

Плохого не было. Не было скандалов с битьём посуды: ты меня не любишь, я тебя ненавижу. Не было хлопаний дверями. Не было долгого молчания.

Не было звонка в никуда, не было срывающегося женского голоса: Ирочку вам, а она… И пьяного лихача тоже…

…не было.

Вхожу в обсерваторию, останавливаюсь на пороге. С таким видом, будто сам чёрт мне не брат.

Вот это самое главное: остановиться с таким видом, будто сам чёрт мне не брат.

Сом Сомыч многозначительно смотрит на меня. Потом на часы. Потом снова на меня. Потом снова на часы.

Молчу. Испытываю терпение.

– Молодой человек… вы мне ничего сказать не хотите?

Включаюсь в игру:

– А что я вам сказать хочу?

– А я стесняюсь спросить, у нас во сколько рабочий день начинается?

– Как только, так сразу.

– Вы мне не умничайте, умничать дома будете… В восемь тридцать у нас в обсерватории работать начинают. А сейчас сколько?

– Счастливые часов не наблюдают.

Ага, испугался…

– Вы во сколько работу начать должны?

– А мне плевать… у вас, может, и восемь тридцать… а у меня и в десять… и в одиннадцать…

– Это где это у вас… у вас что, обсерватория своя есть?

– Да вот, думаю открыть… дом себе прикупил, Тойоту прикупил, можно и о науке подумать…

Прохожу по комнате, чтобы все меня видели. Да дохлый номер, что увидят, они в брендах ничего не понимают. Я сам в брендах ничего не понимаю, отхватил костюм в каком-то храме одежды на главной площади, а то же самое продаётся в подворотне у китайцев за одну миллионную цены…

Ладно, через это надо пройти… перебеситься… когда шальные деньги на голову падают, главное, эту голову не совсем потерять… а так, чуть-чуть…

– Ну, я вас поздравляю… большому кораблю… большая торпеда. Мил человек, а ещё вопросик можно?

– Нужно.

– А… за телескоп кто отдавать будет?

– А-а вы про телескоп… сколько?

Называет сумму.

Бросаю на стол пачку банкнот, как в каком-нибудь казино.

– Сдачи не надо. На сдачу себе ещё астролябию какую-нибудь купите.

Кажется, я переборщил, перераспустил хвост, как бы с пьедестала не навернуться. Ну да ладно. Один раз можно перья распустить, я и так много раз с пьедестала наворачивался…

Это было сегодня.

А вчера было вот что…

Я-то думал, что умею ходить… мне так казалось…

Мама, почему ты меня не научила ходить…

…десять шагов. Ни больше, ни меньше. Десять. Не одиннадцать. Не девять. Не сто. Не девять с половиной. Не девять с тремя четвертями. Не девять поделить на нуль и помножить на корень из минус единицы. Десять.

Раз.

Два.

Три…

– Осаночку держим…

Так бы и прибил этого цемерони… цереноми… мейстера. Да он бы и сам меня сейчас прибил. Когда всё это кончится, выйдем на задний двор стреляться на дуэли. Кто хочет быть моим секундантом, поднимите руку.

Семь…

Чихаю. Громко, оглушительно, от души. Цере-и-так-далее смотрит на меня так, будто я нарочно. В памяти голос училки из прекрасного далёка: тебе, Игнашев, лишь бы внимание к себе привлечь, летать бы умел, в окно вылетел… И я, обиженный, бормочу: я не нарочно упал, чего, думаете, так приятно со стула падать?

– Сначала.

Уже и сам понимаю, что сначала. Десять шагов. Десять. Не три, не минус два, не тридцать три и три в периоде. Голову повыше, осаночку держим, руками не размахиваем (вы улететь пытаетесь, или как?), ноги ровно (миш-ка-ко-со-ла-пый-по-ле-су-и-дёт), не сутулимся, я ни в чём не виноват, не надо делать вид, как у побитой собаки…

Поднимаюсь на пьедестал. Цере-как-его-там сует мне конверт, знаю, что пустой, когда научусь ходить, дадут полный.