Нил Шустерман - Нераздельные

Однако сегодня он появляется в «заготовителе» с совсем иной целью.

Пока Дюван, сидя перед экраном своего развлекательного центра, расставляет по ранжиру участников аукциона, Арджент проникает в «заготовитель», находит Коннора в цилиндрическом спальнике и вращает барабан, пока Коннор не оказывается прямо перед Арджентом. Теперь надо отключить его от системы машинного мониторинга и отсоединить капельницу с успокоительным, держащим его в полубессознательном блаженстве.

— Это все ты виноват! Слышишь?

Коннор что-то лениво и неразборчиво бубнит в ответ. Ничего, скоро его сознание прояснится.

— Смотри, что Нельсон сотворил со мной! Он бы никогда так не поступил, если бы ты не приложил руку раньше! — Он отвешивает Коннору такую пощечину, что тот весь сотрясается. — Зачем ты это сделал? Ведь мы могли бы стать одной командой! — Он снова бьет его, еще сильнее. — Такие дела могли бы провернуть! Благородные разбойники — вот кем мы могли бы стать! А теперь у меня даже морды, и той нет! С одной стороны сплошные шрамы, а на другой — вообще ни черта!

Он хватает Коннора и трясет:

— Где моя сестра, будь ты проклят?

Коннор поворачивается к нему лицом, моргает, зевает и наконец узнает его:

— Арджент!

— Где Грейси? Если ты позволил Нельсону тронуть ее хоть пальцем, я тебя укокошу!

Похоже, Коннор пока еще не воспринимает, что ему говорят.

— Если здесь ты, то я, должно быть, в преисподней, — бормочет он.

— Прямо в точку!

Коннор пытается сесть и стукается головой о низкий потолок своей ниши. Арджент надеется, что ему очень больно.

— Я разбудил тебя, чтобы сообщить: ты пойман и скоро пойдешь на запчасти. Мне, вообще-то, до лампочки, но ты заслуживаешь узнать это. Риса тоже у Дювана, но, судя по всему, останется целой.

— Риса здесь? Он поймал Рису? Кто этот Дюван?

Арджент не собирается повторять все еще раз. Он всаживает Коннору чувствительный удар под ребра. Коннор пока слишком слаб, чтобы оказать сопротивление, и Арджента это вполне устраивает.

— Думал, ты такой умный, да? Раскроил мне харю и доволен? А кто сейчас умный, а? И ГДЕ МОЯ СЕСТРА?!

— В антикварной лавке, — мямлит Коннор. — Была там, когда я видел ее последний раз. — Он с трудом поднимает руки. — Что это на мне за дрянь? Как будто паутиной опутали…

— Комбинезон из железного микроволокна — что-то вроде нижнего белья. Его не нужно снимать перед расплетением. Мы так их и называем — «расплезоны».

Внезапно барабан с расплетами пробуждается к жизни, начинает сам собой вращаться, и Коннора уносит прочь от Арджента. Цилиндр делает четверть оборота и останавливается; затем пара механических рук, словно в старинных музыкальных автоматах, выбирающих пластинку, вынимает из ниши девочку-расплета и кладет на короткий транспортер, ведущий к дверце разделочной камеры — той самой штуковины на другом конце «заготовителя», которую Арджент надеется никогда не увидеть изнутри. Он знает, что случится дальше. Девочку приведут в сознание; она обнаружит, что может двигаться, и закричит, прося помощи, но никто не отзовется. Затем, когда аппарат убедится, что она полностью пришла в сознание, дверца камеры откроется и лента понесет девочку внутрь.

— Нужно, чтобы они были в сознании, иначе это не расплетение, — объяснял ему как-то Дюван. — Процедура должна быть гуманной, безболезненной, но они должны отдавать себе отчет в происходящем, шаг за шагом.

Арджент как-то стоял над одним расплетом и пытался его успокоить. Молол всякую утешительную чушь, говорил, будто родители все равно любят его, но пацан несмотря ни на что впал в панику и отправился в камеру точно в таком же истерическом состоянии, как и все прочие. После этого Арджент больше не пытался их утешать.

Барабан останавливается, и Скиннер, найдя глазами Коннора, вручную возвращает его обратно.

— Что происходит? — спрашивает Коннор, выговаривая слова чуть более отчетливо, чем несколько мгновений назад.

— Аукцион сегодня, вот что происходит, — отвечает Арджент. — Четверых ребятишек продают с молотка. Меньше, чем обычно, зато четвертый — вот где будет масса деньжищ. Дюван специально выставляет на торги первых трех, чтобы довести покупателей до нужной кондиции перед главным номером дня. Кстати, то же самое случится, когда настанет твой черед. Тебе теперь полные кранты, куда хуже, чем мне! Веселись, приятель!

С этими словами он, еще раз сунув Коннору как следует, вновь запускает капельницу и уходит.

Он так и не увидел, что Коннор, не сразу впавший в дрему, сумел выдернуть канюлю из руки.

Как только Арджент скрывается за дверью, Коннор начинает действовать. Но даже обретя ясность сознания, он не может придумать, как ему выбраться из «заготовителя» целым. Дверь, через которую пришел и ушел Арджент, заперта на ключ; а обыкновенный старомодный ключ — это тебе не код, который можно было бы попытаться взломать. Все равно что быть замурованным в Великой Пирамиде. Что касается камеры для расплетения, то это машина, вещь бездушная. Черный прямоугольный ящик, подвешенный на пружинистых ногах, компенсирующих неожиданные турбуленции, похож на паука-сенокосца. Есть контрольная панель, но Коннор не представляет, как ее открыть, не говоря уже о том, чтобы получить доступ к управлению.

— Помоги! Помоги мне, пожалуйста! Сделай же что-нибудь!

Девочка на транспортере приходит в себя настолько, что начинает понимать хотя бы часть происходящего. Коннор пытается снять ее со стальных салазок, на которых она покоится, но все его усилия ни к чему не приводят. Он понимает почему, когда его запястье «приклеивается» к салазкам: они сильно намагничены. Как только включается электромагнит, «расплезон», как его называет Арджент, фиксируется намертво, получше всяких цепей. Только упираясь и дергая изо всей силы, Коннору удается освободить запястье. В конце концов ему приходится смириться и беспомощно наблюдать, как транспортер уносит обреченную девочку внутрь разделочной камеры. Дверца закрывается, и звуконепроницаемые стенки заглушают крики жертвы. Сбоку у машины имеется оконце, но Коннор не в силах заглянуть в него. Да и кому захотелось бы видеть происходящее внутри?

Проходит еще пятнадцать минут — и из другого конца камеры начинают выкатываться стазис-контейнеры самых разных размеров; механические руки аккуратно складывают их в грузовую клеть. Сорок пять минут — и девочка разделана, что намного быстрее, чем в обычной «живодерне». Неужели так будет осуществляться расплетение в будущем? Будет ли когда-нибудь узаконено применение подобных автоматов?

Барабан опять начинает вращаться — колесо Фортуны выбирает следующего злосчастного победителя.