Питер Уоттс - Бетагемот

— А... — Кларк снова обернулась, уже осторожнее. Боль зародилась в основании черепа и дальше не пошла.

— Нет. Задняя переборка всмятку, но...

— Хорошо. Рюкзак у тебя?

Она открыла рот ответить — и вспомнила два обуг­ленных кургана, таращившихся в небо.

— Сосредоточься, Лен. Рюкзак...

— Он не понадобится, Кен.

— Очень даже...

— Мы уже мертвы, Кен. — Она глубоко, отчаянно вздохнула. — У него орбитальная пушка, забыл? Он в любую секунду может... а мы ни хрена не...

— Слушай меня! — Лицо Кена вдруг приблизилось, как для поцелуя. — Если бы он хотел нас убить, мы бы уже были мертвы, поняла? Сомневаюсь, чтобы ему хо­телось сейчас подключаться к спутникам: он не рискнет открывать их шреддерам.

— Но он уже... импульс...

— Не с орбиты. Он, наверное, половину этажей в не­боскребе упаковал конденсаторами. Ахилл не хотел нас убивать. Только помять немножко. — Кен выбросил впе­ред руку. — Ну, где рюкзак?

Она покорно отдала. Кен поставил его на колено, порылся внутри.

«Он не хочет нас убивать». Лабин говорил это и рань­ше, выложил как часть рабочей гипотезы по пути из Торомильтона. По мнению Кларк, последние события ее не слишком поддерживали, особенно...

Что-то шевельнулось справа. Обернувшись, Кларк ах­нула — боль от движения мгновенно забылась. Сквозь пузырь колпака в нескольких сантиметрах от нее таращи­лась чудовищная морда: тяжелый черный клин, сплош­ные мышцы и кости. Маленькие темные глазки блестели в глубоких глазницах. Видение ухмылялось, скаля клыки в капкане челюстей.

В тот же миг морда пропала из вида.

— Что? — качнулось к ней лицо Лабина. — Что ты видела?

— Кажется... кажется, раньше это была собака, — дро­жащим голосом ответила Кларк.

— Думаю, раньше все они были собаками, — сказал ей Лабин.

Валясь с неба, Лени не заметила, когда они подоспели: чтобы посмотреть вперед, пришлось заглянуть назад — а теперь... сквозь подфюзеляжный колпак, в дверную щель, если приподняться с сиденья — со всех сторон виднелись жуткие тени. Привидения не лаяли и не рычали — не издавали ни звука. Они не тратили даром сил и грубой звериной злобы, не кидались на корпус, пробиваясь к мяг­кому мясу внутри. Они кружили молчаливыми акулами.

Светоусилители никак не нарушали их полной черноты.

— Сколько? — Лабин провел рукой по пистолету-гра­натомету; пояс с боеприпасами лежал у него на коленях, одним концом все еще свешиваясь в мешок под ногами.

— Двадцать. Или тридцать. Самое малое. Господи, Кен, они огромные, вдвое больше тебя... — Кларк бо­ролась с подступающей паникой.

К оружию Лабина прилагались три обоймы и ма­ленькое колесико-переключатель, позволявшее выбирать между ними. Он нащупал за поясом световые, «сверлиль­щиков» и «площадников», вставил их.

— Главный вход видишь?

— Да.

— В какой стороне? Далеко?

— Примерно на одиннадцать часов. Пожалуй... во­семьдесят метров.

«А с тем же успехом могли быть восемьдесят свето­вых лет...»

— Что между нами и ими?

Она сглотнула.

— Стая бешеных собак-монстров, готовых убивать.

— Кроме них.

— Мы... мы на краю главной улицы. Мощеной. Со всех сторон были здания, но их снесли, труха одна. — И, в надежде, что он задумал не то, чего она боится, в на­дежде отговорить его, Лени добавила: — Укрыться негде.

— Мой бинокуляр видишь?

Она осторожно, оберегая поврежденный позвоночник, повернулась.

— Прямо за твоей спиной. Ремешок зацепился за дверь.

Он, отложив оружие, отцепил его и подал ей.

— Опиши вход.

Дальномер и термовизор, разумеется, не работали — только обычная оптика. Кларк постаралась не замечать темных теней на расплывчатом переднем плане.

— Восемь стеклянных дверей в неглубокой нише на фасаде, над ней логотип УЛН. Кен...

— За дверью что?

— Э... вестибюль, шириной несколько метров. А даль­ше — о, в прошлый раз там был еще один ряд дверей, но теперь их нет. Вместо них какая-то тяжелая плита, наверно, спускается сверху, как крепостная решетка. По ней много не скажешь.

— А боковые стены вестибюля?

— Бетон или биолит или что-то такое. Просто стены, ничего особенного. А что?

Он затягивал оружейный пояс на талии.

— Там и войдем.

Она покачала головой:

— Нет, Кен, ни хрена не выйдет.

— Спускные ворота — самая очевидная защита. Чем ломиться в них, разумнее обойти.

— Нам не выйти, порвут!

— Я не для того так далеко летел, чтобы стая собак остановила меня в восьмидесяти метрах от финишной ленточки.

— Кен, ты же слепой!

— Они об этом не знают. — Он показал Кларк пи­столет. — А вот это им знакомо. Главное — произвести впечатление.

Она уставилась в его разъеденные глаза, на сочащееся сукровицей лицо.

— Как же ты будешь целиться?

— Так же, как приземлялся. Дашь наводку. — Наша­рив рюкзак, Лабин достал из него «Хеклер и Кох». — Этот возьми себе.

Она взяла, не понимая, что делает.

— Отгоним собак на то время, что нужно для прохода сквозь стену. В остальном план прежний.

Кларк с пересохшим ртом следила, как кружат у ма­шины псы.

— А если они бронированные? Если у них электрон­ная защита?

— Импульс на них не подействовал, значит, никакой электроники. Обычные модификанты, не больше.

Застегнув молнию рюкзака, Лабин забросил его за спину, подтянул лямки на плечах и на поясе.

— А пистолеты у нас выдержат импульс? А... — Тре­вожная мысль вдруг пробилась на поверхность из глуби­ны сознания: закашлявшаяся механика у нее в груди. — А наши имплантаты?

— Миоэлектрика. Электромагнитный импульс им не слишком опасен. Твой «Хеклер-Кох» как настроен?

Она проверила:

— Конотоксины. Кен, я никогда еще не стреляла из пистолета. Не сумею прицелиться...

— Сумеешь. Всяко лучше, чем я. — Лабин пробрался между сиденьями в заднюю часть кабины. — Ты легко пройдешь, сильно подозреваю, что они настроены на меня.

— Но...

— Перчатки, — напомнил он, припечатывая свои к запястьям гидрокостюма под широкими рукавами верх­ней одежды.

Кларк натянула перчатки на дрожащие руки.

— Кен, нельзя же просто...

Он приостановился, нацелившись на нее невидящи­ми глазами.

— Знаешь, с манией самоубийства ты мне больше нравилась. Раньше ты хоть не боялась, а сейчас слушать тошно.

Она заморгала:

— Что?

— Лени, у меня кончается терпение. Пяти лет мук совести и жалости к себе хватило бы кому угодно. Мо­жет, я в тебе ошибся? Может, ты все это время просто прикидывалась? Ты хочешь спасти мир или нет?

— Я...

— Это — единственный способ.

«А разве есть что-то такое, чего ты не сделаешь ради возможности вернуть все назад?» Тогда ответ казался оче­видным. Он и сейчас был очевиден. Знакомая ледяная решимость обожгла Лени изнутри. Лицо горело.