Питер Уоттс - Бетагемот

Она уходит влево, успевает заметить нечто, вращаю­щееся в хаосе. Темная масса глухо ударяется в нос «каль­мара» и кувырком летит ей в лицо. Кларк пригибается. Обтянутая гидрокожей рука задевает ее.

— Лени!

Мертвые серые глаза, непрозрачные и равнодушные, остаются позади.

«О Господи. Боже мой».

Светящиеся металлические монстры шагают по об­ломкам, добивая раненых.

Она пытается собрать мысли.

— Они выходят из стены, Кен. Они поджидали там, взорвали стену изнутри и выходят через стены.

«Черт бы тебя побрал, Пат. Это ты? Это все ты?»

Она вспоминает перекошенную шахматную доску на экране Лабина. Вспоминает, как черные фигуры готови­лись к легкому разгрому врага. Только теперь ей еще вспо­минается: в шахматах первый ход всегда делают белые.

Того безразличного чуждого интеллекта больше нигде не ощущается. Должно быть, в момент взрыва гели пре­вратились в кашу.

В наружном шлюзе находились не только корпы в броне и умные гели. Еще там были шрапнельные заряды, наверняка расположенные в расчете на максимальный разлет. Кларк видит, куда попали осколки: в корпус стан­ции, в разбитые кислородные резервуары... Они торчат из ран в телах друзей и врагов. Они похожи на стальные маргаритки, на лопасти миниатюрных ветряных мельниц. Их разбросало одной силой взрывной волны — и они скосили тех, кого не засосало внутрь и не насадило на рваные края пробоины.

Дымовая завеса почти рассеялась.

Лабин приказывает отступать. Из тех, кто его еще слышит, большинство уже отступили. Фигуры в тяжелых скафандрах ползают по остаткам блока F-3, разбираясь с ранеными и мертвыми. Крабы крабами, неуклюжие и тяжеловесные. Вместо коготков у них иглы — длинные хирургические иглы, тонкими копьями торчащие из паль­цев перчаток.

— Лени, как слышишь меня?

Она оглушенно висит над «Атлантидой», с безопас­ной высоты смотрит, как крабы пронзают черные тела. Иногда от кончика иглы поднимаются пузыри, уносятся в небо стайкой скользких серебристых грибков. Воздух, под давлением впрыснутый в тело. В оружие можно пре­вратить почти что угодно.

— Лени?

— Она могла погибнуть, Кен. Дейла с Аброй я тоже не могу найти.

Другие голоса. Слишком смазанные, неузнаваемые. Как-никак, почти все генераторы помех еще действуют.

Она настраивается на крабов. Хотелось бы знать, что у них сейчас на душе? А кстати, и у нее самой — она никак не разберется. Может, в голове у нее зельц.

А там, внизу, корпы в броне подчищают грязь. Чувств там с лихвой. Решимость. На удивление много страха.

Гнев — но отдаленный, мотивацию дает не он. И меньше ненависти, чем она ждала.

Она поднимается выше. Панорама под ней освеща­ется сиянием блуждающих фонарей. Дальше безмятежно горят огоньки других частей «Атлантиды». Она с трудом улавливает гудение рифтерских голосов, слов не разо­брать. И настроиться ни на кого из них не удается. Она одинока на дне морском.

Неожиданно Кларк пересекает некую невидимую ли­нию, и челюстная кость наполняется звуками.

— ...тела, — говорит Лабин. — Убитых по своему усмотрению. Гарсиа будет вас принимать под медотсеком.

— Там и половины не поместится, — слабо жужжит вдали («О! Это Кевин!») — Слишком много раненых.

— Все с F-3, кроме раненых и сопровождающих, встречаются у закладки. Хопкинсон?

— Здесь.

— Есть что-нибудь?

— Кажется. В блоке Е полно мозгов. Кто, не опре­делить, но...

— Йегер и Ын, поднимите своих на сорок метров по вертикали. Координаты не менять, но всем отойти от корпуса. Хопкинсон, отводи своих к медотсеку.

— Мы в порядке...

— Исполнять. Нужны доноры.

— Господи, — слабо бормочет кто-то, — мы пропали.

— Нет. Не мы, а они.

Это Грейс Нолан, живая, властная и непоколебимая даже за фильтрами вокодера.

— Грейс! Они же...

— И что? — жужжит она. — Думаешь, они побеждают? А что дальше, народ? Этот трюк второй раз не пройдет, а у нас хватит зарядов подорвать весь фундамент на хрен. Вот мы их и подорвем.

— Кен?

Короткая пауза.

— Слушай, Кен, — жужжит Нолан, — до закладки я доберусь через...

— Не нужно, — жужжит Кен, — туда уже выдвину­лись.

— Кто?

— Кстати, с возвращением, — обращается Лабин к кому-то неназванному. — Цель известна?

— Да... — голос слабый, слишком искажен, чтобы опознать.

— Заряд установишь в пределах метра от метки. Уста­новишь — и быстро отплывай! Не задерживайся у корпуса больше необходимого, ясно?

— Да.

— Детонатор акустический, я взорву отсюда. На счет десять снимаю блокаду.

«Господи, — думает Кларк, — так это ты!»

— Всем отойти на безопасное расстояние, — напоми­нает Лабин. — Блокаду снимаю!

Она далеко за пределами действия глушилок, для нее перемена не слишком заметна. Однако следующий голос, долетающий до нее через вокодер, звучит по-прежнему тихо, но легко узнаваем.

— Есть, — жужжит Джулия Фридман.

— Отходи, — приказывает Лабин. — На сорок метров. Подальше ото дна.

— Привет, Аврил, — окликает Фридман.

— И тебе, — отвечает Хопкинсон.

— Вы настраивались на то крыло — там дети были?

— Да... Да, были.

— Хорошо, — жужжит Фридман, — Джин терпеть не мог детей.

Канал затихает.

Сперва ей кажется, что месть идет по плану. По миру прокатывается пульсация — глухой, почти субзвуковой импульс отдается в растворе, плоти и костях, — и, на­сколько ей известно, сотня, если не больше врагов обра­щается в кровавую кашу. Она не знает, сколько рифтеров погибло при первой стычке, но сейчас счет наверняка превзойден.

Она в давно знакомой среде, где это, кажется, ничего и не значит.

Даже второй взрыв — такой же приглушенный толчок, только мягче, более отдаленный — не сразу приводит ее в себя. Вторичных взрывов следовало ожидать — должны были лопнуть трубопроводы и кабели, каскадом повзлетать резервуары высокого давления — всякое могло быть. Дополнительный бонус своим, не более того.

Но нечто в глубине сознания подсказывает ей: со вто­рым взрывом что-то не то; может, эхо не такое — словно ты качнул язык древнего церковного колокола, а услы­шал дребезжание бубенчика. И голоса, вернувшиеся по­сле толчка, не торжествуют победу над гнусными ордами корпов, а полны сомнения и колебаний — даже вокодеры не могут этого скрыть.

— Что это за хрень была?

— Аврил? Вы там почувствовали?

— Аврил? Кто-нибудь слышит... кто-нибудь...

— Черт побери, Гардинер? Дэвид? Стэн? Кто-ни...

— Гарсиа, ты... я не...

— Тут пусто. Я на месте, только тут ни хрена нет.

— Ты о чем?

— Все дно пузыря, его просто... похоже, снесло оба...

— Как — оба? Она заложила всего один заряд, и тот был...

— Кен? Кен! Где ты, черт бы тебя побрал?

— Лабин здесь.

Тишина в воде.

— Мы лишились медотсека. — Голос у него как ржа­вое железо.