Ольга Чигиринская - Операция «Остров Крым»

– Мэм, я успею!

– Это тебе кажется. На дорогах ад. Разбитая бронетехника, тягачи, куча гражданских машин, патрули… Ты знаешь, что из Севастополя идет эвакуация детей? Ты знаешь, что все, у кого есть на чем ехать, спасаются из городов? И разговора быть не может.

– Мэм!

– Нет, я сказала!!! Уточкина, я все понимаю, но – нет.

Я пнула ни в чем не повинную дверь пяткой. На выходе из штаба услышала оклик.

– Тэм! – Капитан стояла у окна, скрестив руки на груди, похожая на индейского вождя. – Телефоны, между прочим, работают.

Я откозыряла и побежала к столовой, где был телефон-автомат. Длинный гудок… Сейчас… Еще один…

– Девяносто третий у телефона.

– Мне нужен капитан Верещагин.

– Он всем нужен, мэм.

– Очень хорошо, позовите его.

– Не могу, мэм. В данный момент он находится в госпитале.

– В каком?

– Не могу знать, мэм.

Удавить немогузнайку. Какой это может быть госпиталь? Бахчисарайский? Севастопольский? Симферопольский?

Время есть. Начнем с бахчисарайского…

Флэннеган пришел под утро, когда Артем опять спал – не тем кошмарным сном, каким он проспал почти сутки, и не наркотической дремотой, а легким на разрыв, как пыльная паутина, сном больного человека.

Разбуженный, он молча надел ботинки и проследовал за своим конвоиром в тесный кабинет, где получил чашку отличного горячего кофе со сливками. Это было, конечно, очень хорошо и кстати, но хотелось чего-то посущественнее.

– Какое сегодня число?

Флэннеган посмотрел на часы.

– Уже второе. Хотите чего-нибудь? Меню «Максима» не обещаю, но крекеры и сладкие сухарики есть…

– Орешков, пожалуйста… – Артем осклабился, показывая прорехи в зубах.

– Тогда французские булочки.

– Господин Флэннеган, вам так катастрофически некого пригласить на кофе?

– Целый день происходили разные события, – ответил Флэннеган. – Потом наступила пауза, и мы начали их анализировать. Потом я разбудил вас. Сейчас врач сменит вам повязки, и мы съездим в гости…

Он полез в шкаф и достал пакет с эмблемой одежных магазинов «PANкратов – или PAN, или пропал!». Вытряхнул просторный, крупной вязки шерстяной свитер с капюшоном.

– Наденете, когда медик с вами закончит. Ночь холодная. Набросьте и капюшон тоже.

– Может, сразу паранджу?

– Капюшона будет достаточно.

Вошел врач. Тот самый, что принимал участие в допросе и после этого менял ему повязки.

– Готово, – сказал он через пять минут. – Одевайтесь. Без резких движений. Вот мазь. Каждый раз при смене повязок. Очень хорошо заживляет.

– Раны победителей заживают быстро, – усмехнулся Флэннеган. – Идемте, капитан.

О, так мы победители. Надолго ли?

Они вышли на улицу и сели в черный «турбо-суздаль». По окружной кольцевой дороге объехали Симферополь, мелькнула справа по борту громада «Аэро-Симфи», и машина плавно прибавила скорости, вылетев на струну Восточного фривэя.

Два раза они останавливались на трассе по требованию патрулей, дважды Флэннеган предъявлял свою осваговскую книжку. Третья остановка была в Карасу-Базаре.

…Эти трехэтажные продолговатые корпуса с неуклюжей претензией на ампир Артем не спутал бы ни с чем. Карасу-Базарское офицерское училище, порог которого он в первый раз переступил младшим унтер-офицером, а в последний раз – подпоручиком…

Флэннеган припарковал машину рядом с черным «руссо-балтом». Выходя, Верещагин заметил штабные номера. Осваговец сделал знак набросить капюшон – здоровенный, как у францисканца. Артем чувствовал себя полным идиотом.

Они свернули за угол и прошли служебным входом.

– На второй этаж, – тихо сказал Флэннеган. – В кабинет директора.

Артем усмехнулся. Эта дорожка была хорошо знакома и натоптана тысячами кадетских ботинок. Здесь, в этих кабинетах и залах с алебастровыми потолками из аристократических сынков и ретивых унтеров делали офицеров и джентльменов. Стратегия и тактика. Организация и системы вооружений. Снабжение и теория управления. Математика и физика. Фехтование, стрельба, выездка и рукопашный бой. Кабинет директора он посещал дважды: один раз просил об увольнении, чтобы поехать на европейский кубок по скалолазанию в Италию, второй раз – когда умер дед.

Предосторожность оказалась излишней. В коридорах они никого не встретили.

…Осваговец сел за стол, сделал приглашающий жест в сторону стула. Артем уселся верхом, положив скрещенные руки на спинку.

– Четверть четвертого. У нас есть полтора часа на разговор, – капитан второго ранга посмотрел на часы.

Верещагин чувствовал себя, в общем-то, выспавшимся. Похоже, он превратился в ночную пташку.

– Возникает чувство ностальгии, Арт?

– Нет, – сказал Верещагин.

– Как вы стали офицером?

– Получил рекомендацию от командира своей роты… Это есть в моем личном деле.

– Ваше дело я уже знаю как «Pater Noster». Но о личной мотивации в нем ничего не сказано.

– Я хотел изучать историю…

– Вы поступали в Симферопольский университет и набрали проходной балл.

– Семья отказалась оплачивать мое обучение, до стипендии я не добрал два балла.

– Семья отказала, потому что вы переспали со своей троюродной сестрой и бросили ее? За это ваш дед и лишил вас наследства?

– Слушайте, Флэннеган! – Артем удержался в тональности нормальной разговорной речи, а не крика, в основном потому, что не мог глубоко вдохнуть. – Вам не кажется, что вы лезете просто не в свои дела?

– Вы переспали с ней, а потом сбежали в армию. Чтобы уйти от ответственности.

– Я никогда не бежал от ответственности. Черт возьми, сейчас не семнадцатый век, Ивица не забеременела и прекрасно вышла замуж, она не любила меня в конце концов, ее мать ей просто приказала со мной спать. А мне было семнадцать лет и я был дурак… Я не говорю, что я был невинным совращенным подростком… Но мы оба смотрели на это несколько иначе, чем наши старики… И все вышло так, как хотела моя тетка, – все четыре дедовых баркаса достались ей.

– Я всегда говорил, что в оперативном отделе нам не хватает женщин, – заметил Флэннеган. – Ваше увлечение советской историей и литературой – оно имеет какое-то отношение к…

– Имеет. Не спрашивайте.

– Почему?

– Боже, Флэннеган, всему же есть предел! Это – личное, понимаете вы или нет?

– В данный момент – нет. Я на службе.

– Так задавайте вопросы по существу!

– Хорошо. Почему вы приняли предложение Полковника? Какие на то были причины?

– Я уже объяснял…

– Нет, то, что вы объясняли, я усвоил. Личные причины были какие? Вы же не могли не понимать, что это почти верная смерть. Полковнику, как и вашей тетке, было плевать, чем окончится это для вас – он свое получал при любом раскладе. И вы это знали. И все-таки пошли на это сами и повели своих друзей – почему?