Невил Шют - Крысолов. На берегу

Сандерстром вошел в кирпичный корпус шифровального отдела и подергал одну за другой двери в коридоре. Все двери оказались заперты, кроме двух — от уборных. Туда он не заглянул.

Он вышел наружу и огляделся. В глаза бросилась трансформаторная станция со множеством проводов и изоляторов, и он пошел вдоль проводов к другому двухэтажному зданию, деревянному. Подходя, услышал рокот электрического двигателя, и в ту же минуту дважды прогудела сирена «Скорпиона».

Когда она смолкла, опять донесся тот же рокот, и Сандерстром пошел на звук, к электростанции. Работающий генератор оказался невелик, на глаз мощностью киловатт в пятьдесят. Все стрелки на приборной доске были спокойны, лишь одну — указатель температуры — занесло в красный сектор. И сквозь ровное гуденье пробивалась какая-то скрипучая нотка. Пожалуй, эта машина скоро испустит дух, подумал Сандерстром.

Он вышел из генераторной и прошел в административный корпус. Тут двери стояли незапертые, некоторые распахнуты настежь. Первый этаж, видимо, отведен был под конторы, во всех комнатах полы, точно сметенными ветром осенними листьями, устланы бумагами и радиограммами. В одной комнате вырвана с мясом оконная рама, тут немало бед натворил дождь. Сандерстром подошел к пустому проему в стене и выглянул наружу: оконная рама, сорванная с петель, валялась на земле.

Он поднялся на второй этаж, отыскал главную аппаратную. Вот они, два пульта, над каждым высится металлическая стойка передатчика со всей аппаратурой. Один передатчик заглох, стрелки всех приборов на нуле.

Второй передатчик у окна, оконная рама тоже сорвана с петель и упала поперек пульта. Верхний угол рамы торчит из оконного проема наружу и подрагивает от несильного ветерка. Другим верхним углом рама опирается о лежащую на пульте опрокинутую бутылку из-под кока-колы.

Сандерстром протянул руку в защитной перчатке и тронул раму. Она качнулась, стукнула по ключу передатчика, стрелка миллиамперметра дернулась кверху. Сандерстром отпустил раму, и стрелка упала. Вот и завершена одна миссия подводной лодки Соединенных Штатов «Скорпион», он увидел воочию то, ради чего пройдено десять тысяч миль, что поглощало столько усилий и внимания в Австралии, на другой, стороне земного шара.

Сандерстром снял оконную раму с пульта и осторожно положил на пол; деревянный переплет ничуть не пострадал, раму запросто можно бы починить и вставить на место. Сандерстром подсел к пульту и, пальцем в перчатке нажимая на ключ, начал передавать открытым текстом:

«Говорит остров Санта-Мария. Докладывает подводная лодка Соединенных Штатов „Скорпион“. Никого живого здесь нет. Заканчиваю». Он повторял это опять и опять, а тем временем трижды прогудела сирена.

Он сидел и почти машинально повторял все ту же весть, которая почти наверняка уже доносилась до Австралии, а взгляд блуждал по сторонам. Вот лежит коробка с американскими сигаретами, недостает всего двух пачек, о таких сигаретах он только мечтал, но слишком четок приказ капитана. Есть две-три бутылки кока-колы. А на подоконнике еще громоздится стопка еженедельника «Сатердей ивнинг пост».

Прикинув, что он проработал уже минут двадцать, радист решил — довольно. Последние три раза он закончил сообщение словами: «Передает лейтенант Сандерстром. На борту все в порядке. Идем дальше на север, к Аляске». И прибавил: «Станция прекращает работу».

Он снял руку с ключа и откинулся на спинку стула. Ей-ей, эти лампы и катушки, этот миллиамперметр и преобразователь внизу потрудились на славу. Почти два года безо всякого присмотра и замены — а действуют, как новенькие! Он поднялся, осмотрел аппарат, щелкнул тремя выключателями. Обошел передатчик кругом, открыл заднюю панель — надо же узнать, чьей фирмы эти лампы; с удовольствием послал бы им письменную благодарность.

Он еще раз поглядел на коробку первоклассных сигарет — нет, капитан, конечно, прав: они должны быть радиоактивны, такое курево — верная смерть. С сожалением он оставил их на место и спустился по лестнице. Прошел в генераторную, где все еще работала машина, внимательно осмотрел панель управления, выключил рубильник, другой. Гул стал затихать; Сандерстром выждал, пока все замерло. Да, отменно поработала эта машина и, если бы сменить подшипники, еще долго служила бы не хуже. Тошно от одной мысли — оставить ее на ходу, покуда не разлетится вдребезги.

Пока он тут был, сирена подала голос четыре раза, и свое дело он сделал. В запасе еще четверть часа. Можно все как есть обследовать, но чего ради? В жилых домах он только и найдет трупы, как там, в уборной, а видеть их нет ни малейшего желания. Если взломать дверь шифровальной, возможно, там найдутся бумаги, интересные для австралийских историков, но ему не разобраться, которые интересны, да и все равно капитан запретил брать что-либо на борт.

Сандерстром вернулся туда, откуда вел передачу. Осталось еще несколько свободных минут, и он сразу взялся за журналы. Как он и ожидал, тут нашлись три номера, выпущенные после того, как «Скорпион» перед самой войной вышел из Пирл-Харбор — ни он сам и ни один человек на подлодке этих номеров не видел. Сандерстром жадно их перелистал. Тут были три заключительные главы романа «Леди и лесоруб». Он сел и принялся читать.

Не успев прочитать и половины первого отрывка, он очнулся: пять раз кряду взвыла сирена. Надо идти. Мгновенье он колебался, потом свернул три выпуска газеты в трубку и сунул под мышку. Надувная лодка и защитный костюм радиоактивны, их придется оставить в забортном отсеке «Скорпиона», их промоет морская вода; газеты можно засунуть в резиновую лодку, выпустив из нее воздух — и, может быть, они уцелеют, может быть, в безопасных южных широтах удастся отмыть их от радиации, просушить и дочитать роман. Сандерстром вышел из здание радиостанции, заботливо затворил за собой дверь и зашагал к причалу.

Чуть не доходя до причала напротив пролива стояла офицерская столовая. Высаживаясь на берег, Сандерстром едва скользнул по ней взглядом, а вот сейчас что-то привлекло его внимание, и он свернул к ней, полсотни лишних шагов не в счет. То была глубокая веранда, с нее, конечно, открывается красивый вид. Оказалось, там обедают. В плетеных креслах сидят вокруг стола пятеро мужчин в хаки и две женщины; под легким ветерком затрепетал край летнего платья. На столе — стаканы с виски и старомодные рюмки.

На миг Сандерстром обманулся и поспешно подошел ближе. И остановился в ужасе: это застолье длилось больше года. Он отшатнулся и заспешил к причалу, скорей, скорей назад, в тесную, наглухо закрытую стальную коробку, где надежно, безопасно, где тепло от близости товарищей.

На палубе он выпустил воздух из надувной лодки, свернул ее, в складки сунул газеты. Торопливо разделся, шлем и всю одежду сложил в забортный отсек, захлопнул и запер крышку, спустился в шахту и включил душ. Через пять минут он вступил во влажную духоту подводной лодки.