Игорь Поляков - Доктор Ахтин. Возвращение

Вилентьев прошел в квартиру и пошел за следователем, глядя по сторонам. Обычная двухкомнатная квартира. Сразу направо маленькая кухня. Дальше небольшая комната, заглянув в которую он увидел шкаф, узкую кровать, книжную полку от пола до потолка и стол с компьютером.

— Тело здесь, — позвал его старший лейтенант.

Иван Викторович вошел в гостиную. И неожиданно для себя замер. Запах крови и вид растерзанного девичьего тела. Голова жертвы повернута в сторону и трудно понять, что с лицом.

На секунду Вилентьев забыл, как надо дышать, а, сделав вдох, сказал:

— Где ваш эксперт-криминалист?

— Сейчас должен быть.

Очень хорошо, что пока ему нельзя подходить близко. Вилентьев повернулся и вышел. Его мутило. В области желудка появилась тяжесть, и он с отвращением вспомнил сладкую жареную картошку и одутловатое лицо жены.

На лестничной площадке стало чуть лучше. Антонов протянул ему открытую пачку сигарет, и Вилентьев, вытащив одну, закурил от протянутой зажигалки.

— Ну, что, товарищ майор, это ваш парень? — спросил следователь с надеждой в голосе.

— Пока не знаю. Соседей опросили? Свидетелей нашли?

— Соседей опросили, но не всех. Никто ничего не слышал. Сосед слева, который теоретически мог что-то слышать, мертвецки пьян, а его жена только недавно пришла с работы, поэтому с ним будем говорить завтра. Остальные соседи на площадке ничего не могут сказать. Свидетелей нет.

Иван Викторович кивнул, и, заметив мужчину с чемоданчиком в руке, затушил сигарету.

Пришел эксперт, а, значит, пора работать.

Пора взять себя в руки, стать самим собой и перестать шарахаться от запаха крови и вида обезображенного тела.

Мария Давидовна не могла уснуть. Время уже за полночь, а она лежала на диване и смотрела в темноту. Целый час пыталась уснуть, и, наконец-то сдавшись, включила свет. На журнальном столике лежала книга, которую она читала. «Противостояние» Стивена Кинга. Первая книга. Вторая стоит на полке и ждет своего часа. По отзывам коллег, она знала кое-что об этом американском авторе, и до некоторых пор принципиально не хотела читать «короля ужасов». Этих самых ужасов хватало в повседневной жизни, и она не собиралась еще и читать об этом.

Однако заинтересованность вариантами будущего апокалипсиса привела её к этой книге, и, начав читать, она так увлеклась, что уже третий день торопилась домой после работы. Быстро поужинав, она устраивалась на диване и погружалась в мир людей, переживших пандемию гриппа. И пусть это была заокеанская история, — люди везде одинаковы. Различия могут быть в деталях, события могут развиваться чуть по-другому, мистика может напрочь отсутствовать, но — цивилизация исчезнет бесследно, оставив после себя руины и обломки, а остатки людей, вынужденные выживать, быстро вернутся в первобытное состояние.

Собственно говоря, именно из-за этой книги она сейчас и не могла уснуть. Слишком яркие и реальные картины для её воображения. Она легко смогла всё это представить.

И Мария Давидовна верила в предсказания Парашистая.

Раздавшаяся в ночной тишине мелодия «Наша служба и опасна и трудна…» заставила испуганно вздрогнуть женщину. Подпрыгнув, она бросилась на звук, сбив ногой журнальный столик. Морщась от боли в лодыжке, Мария Давидовна распахнула свою сумку и извлекла телефон.

Нажав на кнопку ответа, она поднесла трубку к уху.

Замерев сознанием.

Уже зная, что услышит.

Мечтая о том, чтобы её предположения сбылись.

— Не разбудил, Мария Давидовна? — довольный голос Вилентьева лучше любых слов сказал ей о том, что она права в своих предположениях.

— Нет, Иван Викторович. Что у вас?

— Ну, пока не на сто процентов, но, похоже, что Парашистай вышел из тени.

— Он кого-то убил?

— Да. И оставил свидетеля, что на него не похоже, поэтому пока я не до конца уверен в том, что это он. Хотя, и на старуху бывает проруха, — хохотнул майор.

Мария Давидовна, попытавшись сглотнуть слюну во внезапно пересохшем горле, спросила:

— Кого он убил?

— Девушка лет двадцати. Жила с матерью. Парашистай, — Вилентьев с удовольствием произнес имя подозреваемого в убийстве, и сразу стало понятно, что он безоговорочно верит в его виновность, — ударил мать по голове чем-то тяжелым, вроде молотка. Затем вошел в квартиру и убил дочь. Она, видимо, сопротивлялась, поэтому он нанес несколько ударов по голове этим же молотком, разбив лицо так, что пока не понятно, выдавил он глаза или нет. Ну, и потом добил ударами ножа в живот и грудь. В общем, как обычно, растерзанное тело и, скорее всего, выдавленные глаза. Кстати, насилия не было, что тоже говорит о том, что это, скорее всего, Парашистай.

Мария Давидовна, поняв, что она не дышала весь монолог Вилентьева, вздохнула и сказала:

— А вам не кажется, Иван Викторович, что вы торопитесь. Судя по вашим словам, это не может быть Парашистай. Совершенно не его почерк.

— Собственно, именно это я и предполагал, — Мария Давидовна даже увидела, как улыбается майор на том конце трубки, — вы сразу бросились защищать этого маньяка и убийцу. Практически на пустом месте, при минимуме улик, вы начинаете выгораживать доктора Ахтина. Почему вы это делаете, Мария Давидовна?

— Потому что я не люблю, когда любые преступления сваливают на одного человека, — спокойно сказала она.

— Ага, я так и понял, — почти рассмеялся Вилентьев, — ладно, когда будет заключение эксперта, я вам позвоню.

Мария Давидовна слушала короткие гудки в трубке и не могла оторвать телефон от уха. Конечно же, это убийство совершил не доктор Ахтин, — слишком много проколов для такого умного человека. Достаточно много противоречий и ненужной жестокости. Орудие для убийства и оставшаяся в живых родственница жертвы.

Но эта уверенность Вилентьева. И, главное, это фанатичное желание поймать, схватить бульдожьей хваткой и не отпускать, беспокоили её больше всего.

Если Ахтин в городе, то рано или поздно Вилентьев найдет его.

Мария Давидовна, наконец-то, отняла трубку от уха и бросила телефон на диван. Подняв журнальный столик, она наклонилась, чтобы поднять книгу Стивена Кинга. Она распахнулась на первых страницах, и глаза остановились на эпиграфе:

Неожиданно для себя, Мария Давидовна, глядя на строчки неизвестного ей автора, разрыдалась. Она опустилась на пол и, сидя рядом с книгой, оплакивала не только свою жизнь, но и свою странную и непонятную любовь к человеку, который, похоже, забыл о её существовании.