Игорь Поляков - Доктор Ахтин. Возвращение

Мария Давидовна шла по больничному двору и думала о способности человека прятать за словами, мимикой и жестами свою истинную сущность. Каждый человек — монстр, который постоянно мысленно совершает страшные бесчеловечные поступки, прячась за благообразной внешностью и благочестивыми словами. И как только монстр перестает прятаться, как только он претворяет в дело виртуальные замыслы и решения, так сразу же общество отторгает его, ставя диагноз и закрывая в клетку.

Диагноз есть у каждого человека, просто тотальное большинство людей еще не нашли того квалифицированного специалиста, кто озвучит им это заключение, изолирует от общества, и назначит соответствующее лечение.

Мария Давидовна нашла для себя доктора, но, как бы грустно это не звучало, именно этот доктор отказался её лечить.

Я вхожу в поликлинику и иду в свой кабинет. Проходя по третьему этажу, я слышу своё имя. Обернувшись, вижу начмеда, и, вспомнив его имя, отвечаю на приветствие:

— Здравствуйте, Сергей Максимович.

— Зайдите ко мне, Михаил Борисович. У меня для вас новости.

Обычно я с опаской отношусь к новостям от начальства, но сейчас спокойно иду за бывшим хирургом. Может, я теряю бдительность, но скорее всего, сейчас я благодушен и уверен в себе. По вполне простой причине.

Я снова стал самим собой.

Доктор Ахтин, идущий своей дорогой.

Неважно, для чего меня приглашает в кабинет начмед. Не имеет значения, что ему надо от меня.

Главное — я знаю, что мне делать и как жить.

— Садитесь, Михаил Борисович. Я, так сказать, стараюсь познакомиться ближе со всеми сотрудниками поликлиники, дабы более ответственно, и открыто подходить к работе с кадрами, которые, как мы с вами знаем, решают всё.

Мне сразу же не нравится витиеватость его речи. Я спокойно смотрю в глаза человеку с фамилией Бусиков, слушаю произносимые им слова, из которых он создает сложные и угловатые конструкции, и пытаюсь не рассмеяться.

— Насколько я знаю, вы ведь тоже новичок в поликлинике?

— Да, — киваю я головой.

— И как вам коллектив?

— Ну, я пока толком ни с кем не познакомился, — медленно говорю я, — но в целом, мне кажется, коллектив хороший, работящий и отзывчивый.

— Вот это вы, Михаил Борисович, отлично сказали, — лицо Бусикова расплывается в улыбке, — коллектив, который может и хочет работать, как хорошо смазанный двигатель, заслуживает внимательного и поощрительного отношения. Как мы к человеку, так и он к нам. Я вот посмотрел ваши документы, и рад, что такой опытный врач пришел к нам. Соответственно, у нас с главным врачом созрело, так сказать, предложение к вам.

Сергей Максимович, замолчав, пристально смотрит на меня. Он ждет, что я проявлю заинтересованность, и я оправдываю его ожидания.

— Какое предложение?

— Нас не устраивает заведующая терапевтическим отделением, — он как бы морщится, и продолжает, — своевольная и не демократичная женщина, не хочет меняться в соответствии со временем, да и просто, нельзя так долго на одном месте в одной должности работать. Так вот, мы с главным врачом решили предложить вам это место.

Начмед поднимает руки в защитном жесте и говорит:

— Конечно, не сразу, вам надо пройти курс повышения квалификации, но, думаю, когда вы вернетесь из Москвы, то это место будет ваше.

— Из Москвы? — переспрашиваю я.

— Да. Мы решили отправить вас в Академию имени Сеченова. Курс повышения квалификации для старших ординаторов, заведующих отделениями и замов по лечебной работе. Два месяца в Москве. Я думаю, вы справитесь, и, вернувшись, внесете свежую струю в работу поликлиники. Согласны?

Я задумчиво смотрю на начмеда, словно думаю над этим предложением. На самом деле, я размышляю над тем, как мне поступить. Я не люблю Москву, если не сказать хуже, но — эти два месяца я могу спокойно прожить достаточно далеко отсюда и спланировать свои дальнейшие действия. Впереди зима, некомфортное для меня время года, часть которого я могу провести в более теплом климате столицы.

— Да, согласен, — говорю я.

— Отлично. Я и не сомневался, — довольно потер руки Бусиков, — значит, учеба начнется в ноябре, а пока вот, прочитайте и подпишите.

Я беру лист бумаги. Стандартный договор. Поликлиника в лице главного врача оплачивает моё обучение, а я в течение трех лет работаю в поликлинике на должности заведующего терапевтическим отделением без права увольнения. При нарушении договора я выплачиваю поликлинике затраченные на меня средства.

Мысленно я улыбаюсь. И подписываю договор.

Я обязательно нарушу этот договор, и к неудовольствию главного врача, ей не удастся вернуть затраченные на меня средства.

— Ну, вот и замечательно, — начмед забирает договор и, пожимая на прощание руку, говорит, — идите, работайте, Михаил Борисович.

Я выхожу из кабинета и иду по коридору. У моего кабинета сидят три пациента. Глянув на часы, я понимаю, что уже на двадцать минут опоздал. Улыбнувшись субстратам, я вхожу в кабинет.

Марина, мило улыбнувшись, говорит:

— Мы уже ждем вас, Михаил Борисович.

Я киваю, ничего не сказав, почему опоздал, и, переодевшись, начинаю прием пациентов.

Мужчина, страдающий ожирением, с высоким артериальным давлением не хочет каждый день пить таблетки. И, главное, он не собирается худеть. Его всё устраивает. И он хочет кушать сало, которое очень любит, пить пиво, которое обожает, и жить долго этой своей поросячьей жизнью.

Молодая женщина с болями в правом подреберье. У неё вирусный гепатит С, который она получилась от полового партнера. Вчера на семейном торжестве под водочку она съела салат с чесноком и кусок жирной свинины. Она знает, что всё это ей нельзя, но в глазах немой вопрос — что, теперь и не жить совсем? Немножко-то можно?

Беременная женщина с врожденным пороком сердца. Ей нельзя вынашивать беременность, но она смотрит мне в глаза и говорит, что она в любом случае не пойдет на аборт. Она не может убить этого еще не рожденного ребенка. До её сознания не доходит простая истина, — она не может убить плод, зато она может убить себя, оставив новорожденного сиротой.

Пожилая женщина, которая игнорирует назначения врача и предпочитает применять мочу, приходит, чтобы сказать, что ей становится хуже. Боли в спине не проходят. Она не говорит, что использует уринотерапию, а я не собираюсь говорить ей то, что она не хочет услышать.

Мужик, перенесший инфаркт миокарда, уже через четыре месяца снова стал курить и пить водку, словно ничего в его жизни не произошло.

Всё, как обычно, — тени с маниакальным упорством рвутся к смерти, а когда она приходит, с не меньшим упорством они хотят жить.

Ничего не меняется.

Человеческое стадо продолжает свой бессмысленный путь.