Игорь Поляков - Доктор Ахтин. Жертвоприношения

— Да.

Она улыбается. Женщина спокойна. Движения замедленны. В глазах счастливый блеск будущего материнства.

— Судя по полису, вы, Анна Сергеевна, сейчас не работаете?

Она кивнула.

— Наверное, муж хорошо зарабатывает и прокормит вас с малышом? — спросила врач, пытаясь понять пациентку. У женщины довольное лицо, даже можно сказать — счастливо-непробиваемое лицо.

— Муж против этого ребенка, — ответила Анна, пожав плечами, — ну, да ничего, принесу девочку из роддома, он обрадуется, и мы будем жить счастливо.

Улыбка Анны Сергеевны становится еще шире, словно она не понимает идиотизма своих слов.

— У вас сейчас есть где жить? Может, своя квартира?

— Нет, мы снимаем квартиру в малосемейном общежитии. Тесно, конечно, ну, да, в тесноте, да не в обиде. Главное, что у меня будет дочка, а остальное — приложится.

Анастасия хочет ударить её. У неё сейчас нет других мыслей и желаний. В правой руке зуд — вот бы врезать со всего маху по этому дебильно-счастливому лицу! Глубоко вздохнув и медленно выдохнув, она, тихим голосом и раздельно выговаривая слова, задала очередной вопрос:

— Муж против этой беременности, своей крыши над головой нет, и работы нет, — вы хоть понимаете, что сейчас говорите?

— Доктор, — она вдруг приблизилась ко мне, прижавшись грудью к краю стола, — вы знаете, как я сегодня утром была рада. Смотрю на тест. А там две полоски. И я разрыдалась, как дура. Стою в туалете над унитазом и навзрыд плачу, словно на этой бумажной полоске что-то ужасное нарисовано.

Она засмеялась. В глазах женщины набухли слезы. Пальцы сжались в кулаки.

— Ладно, раздевайтесь за ширмой, — Анастасия показала рукой на гинекологическое кресло за ширмой, старательно отворачиваясь от пациентки, — давайте убедимся в том, что беременность есть, и тест не ошибся.

Стандартный осмотр. Матка мягкая, увеличена до шести недель беременности. Всё так, как должно быть.

Анна Сергеевна, лежа в гинекологическом кресле, говорит:

— Девочка. Я знаю, что там девочка. Я уже начала говорить с ней. Ну, после того, как мужу утром сказала, а он накричал на нас. Так и сказала доченьке — Сашенька, дорогая, наш папа в душе добрый, просто всё это очень неожиданно для него. Он нас любит, он просто запаниковал от неожиданности. Потом привыкнет к мысли, что ты есть и обрадуется, так же как и я. Кстати, я сказала вам, что назову девочку Сашей?

Кивнув, Анастасия сказала, что можно вставать и одеваться.

Люди так часто обманывают себя, позволяя эмоциям брать верх над рассудком. Наивно верят в то, что сами себе придумывают. Строят воздушные замки. Возводят чертоги из пустых надежд и розово-объемных иллюзий.

Анна Сергеевна, получив рекомендации и время следующей явки, ушла, унося своё счастье. Анастасия, глянув на часы, поняла, что рабочий день закончился.

Медленно расстегивая белый халат, она словно снимала защитный слой врачебной отстраненности. Именно сейчас так хочется заплакать, потому что она по-прежнему не уверена в своем решении. У неё есть выбор, и так сложно сделать его. Легко решать за других людей, давая те или иные рекомендации. Легко советовать, как поступить. Почему же эти советы не помогают? Почему же ей самой так трудно сделать единственно правильный поступок?

Люди так часто обманывают себя, пытаясь погасить пламя эмоций, используя доводы рассудка, как единственно верные и правильные. Раскладывают всё «за» и «против» на весах и ждут, какое решение они выдадут. Что перевесит? И боятся узнать результат, уже подсознательно зная ответ.

Когда она вышла на крыльцо поликлиники, он уже был там. Стоял чуть в стороне, ближе к ограде больницы. Анастасия сделала вид, что не заметила его и пошла к автобусной остановке. Она предполагала, что увидит его, но полной уверенности не было. И то, что он пришел, говорило о многом. Но — решать всё равно ей.

— Добрый вечер, Настя.

Он догнал и пошел рядом.

Она, механически ответив на приветствие, словно идущий рядом мужчина всего лишь случайный знакомый, продолжила свой путь.

— Я подумал и понял, что не прав, — сказал он, суетливо жестикулируя руками, — послушай, я бы хотел, чтобы ты забыла о том, что я сказал утром. Понимаешь, я просто испугался. Ты так неожиданно сообщила о ребенке, что я растерялся. Ну, и наговорил всяких глупостей.

— Поздно.

— Что поздно? — спросил он. В голосе искреннее удивление. Он сейчас весь в себе — в мыслях об отцовстве и в решимости сделать всё правильно. Он тоже построил в своем сознании воздушное сооружение — гигантский замок, в котором появилось место и для них с ребенком.

— Помнишь, я тебе рассказывала о медикаментозном аборте? Ну, принимаешь таблетки и, фьють, всё вылетело? — сказала Анастасия, остановившись и повернувшись к нему лицом. Увидев, как он кивнул головой, она добавила:

— Так вот, уже поздно, потому что сегодня я выпила эти таблетки, и пути обратно нет. Неважно, что ты сейчас думаешь, неважно, что ты сейчас говоришь, для меня важно то, что ты сказал утром. Время нельзя вернуть назад. И, вообще, я не хочу видеть тебя рядом с собой, потому что ты предал не только меня, но и нашего не рожденного ребенка. Надеюсь, это понятно.

Он снова кивнул, и теперь это движение выглядело таким обреченным, что Анастасии стало его жалко. Но — ненадолго. Она повернулась и пошла дальше. Ей совсем не хотелось, чтобы он догнал, и, слава Богу, этого не произошло.

Она стояла на автобусной остановке и смотрела на проезжающие мимо автомобили. И думала о таблетках, которые лежали в ящике рабочего стола. Завтра она даст их пациентке, которая уже заплатила деньги за медикаментозный аборт, и избавится от соблазна.

Люди так часто обманывают себя, глядя в будущее сквозь розовые очки. Верят, что всё сложится прекрасно, что этот мир создан для счастья и что оно обязательно придет. И, может быть, благодаря этому самообману, жизнь на планете неизменно продолжается.

В больничном коридоре никого нет. Пациенты в своих палатах, врачи доделывают свои дела и собираются домой. Мария Давидовна села на один из стульев у палаты интенсивной терапии и задумалась. Идти домой не хотелось. Находится в палате у Вилентьева тем более. Странное состояние, — вроде рабочий день позади и впереди выходные дни, а заняться нечем. За окном лето, но жара последних дней уже надоела. В мыслях пустота, хотя так хочется с кем-нибудь поговорить о наболевшем. Услышав шаги, Мария Давидовна, повернулась. По коридору шла полная женщина с грустным лицом. Подойдя к двери палаты, где лежал Вилентьев, женщина остановилась и подозрительно посмотрела.

— Здравствуйте, — сказала Мария Давидовна, подумав о том, что, наверное, это жена майора.

Женщина кивнула и, зло прищурившись, спросила: