Игорь Поляков - Доктор Ахтин. Жертвоприношения

По лицу проскальзывает буря чувств. Она бьет меня кулаком по груди и в одном слове выплескивает всё, что думает обо мне. Замахнувшись второй раз, она промахивается, удар, скользнув по плечу, заканчивается ничем и она практически падает мне на грудь.

Плачущая женщина — это мина замедленного действия. Не трогай её, дай время и аккуратно придержи, чтобы не упала. И взрыва не будет. Я, прижимая Марию к себе одной рукой, медленно закрываю за собой дверь. Я слушаю рваные фразы, которые сквозь слезы пытается сказать она:

— За что…

— Ты так со мной?

— Зачем…

— Ты это делаешь?

Я молчу. Еще не время говорить. Я просто прижимаю женщину к своей груди и чувствую тепло её тела. Так же как она чувствует силу моих рук и биение моего сердца. Сейчас слова не нужны, — мы оба это знаем, но Мария боится тишины. Слова, как баррикады, которые она пытается возвести между нами. Слезы, как проливной дождь, смывающий следы, по которым я иду. Она отталкивает меня обеими руками, и она всем телом прижимается ко мне.

Когда она поднимает заплаканное лицо ко мне, я просто целую её соленые глаза.

И губы.

Слова никогда не были препятствием для любви.

Слезы, растапливающие ледяные сердца.

Кончики пальцев, чувствующие трепет тела.

Я смотрю в глаза, и вижу там любовь.

Этого я и опасался.

Я никогда не смогу ей дать то, что она заслуживает.

Я никогда не смогу быть рядом.

Здесь и сейчас я просто люблю её.

Даже не задумываясь о том, что будет завтра.

Зная, что будет завтра.

Капитан Ильюшенков приехал на место преступления через полчаса. Заброшенная стройка почти в центре города. Милиционер показал рукой, куда идти, и капитан, чувствуя неприятный запах, спустился в подвал. Дежурный следователь задумчиво созерцал место преступления. Эксперт Артем с невозмутимым видом фотографировал мертвое тело, лежащее на земле. Труп, молодой парень крепкого телосложения, на лице пустые глазницы, несколько рваных ран на коже. На левой стороне лица у угла рта, там, где не повреждена кожа, коричневая родинка.

Быстро оценив ситуацию, капитан поздоровался и спросил:

— Меня-то зачем позвали?

Артем, ответив на приветствие кивком, показал на лицо жертвы:

— Я думаю, что у этого парня глаза выдавлены.

Посмотрев на рваные раны на теле мертвого человека, на лицо, обезображенное бродячими животными, капитан резонно заметил:

— А, может, это бродячие собаки съели его глазные яблоки?

— Может быть, — пожал плечами Артем, — но Вилентьев требовал, чтобы на каждый труп с подозрением на выдавленные глаза вызывать его.

— Но я же не Вилентьев.

— Я просто подумал, — уже оправдываясь, сказал Артем, — что если сейчас дело Парашистая у вас, то вам будет интересно. Труп, конечно, поврежден, но вполне возможно, что это сделал Парашистай.

— Вот когда твердо будешь знать, тогда и зови меня, — недовольно буркнул капитан и повернулся, чтобы уйти.

— У него тут сумка, — сказал следователь.

Невольно задержавшись, Ильюшенков увидел, как Артем аккуратно извлек из-под тела сумку, в которой лежал нож. Осмотрев лезвие, эксперт уверенно сказал:

— Это кровь.

— Ладно. Когда будут более веские причины связать этот труп с Парашистаем, звони.

Капитан Ильюшенков вышел из подвала и полной грудью вдохнул вечерний воздух. Пусть и отравленный выхлопами от автомобилей, он показался ему чистым и вкусным. Посмотрев на белые облака на небе, он, как обычно, вспомнил свой самый первый выезд в качестве следователя. Сколько времени прошло, а будто вчера случилось.

…Припарковавшись в квартале от полуразрушенного дома, лейтенант Ильюшенков неторопливо дошел до него. Раздвинув скопление зевак, он нырнул под ленту ограждения и показал удостоверение милиционеру. И только затем внимательно посмотрел на здание.

Типичный девятиэтажный жилой дом, построенный в конце прошлого века. Серая панель. Правая часть дома лежит в руинах. Бульдозер стоит в стороне, а экскаватор в этот момент поднимал тяжелую плиту.

Ильюшенков подошел к группе специалистов, которые явно что-то с нетерпением ждали. Поздоровавшись со знакомым экспертом, он тихо спросил:

— Что-то нашли?

— Похоже, что да. Там под плитой смятая лифтовая кабина, и собака показала, что там кто-то есть.

— Живой?

— Не знаю.

Владимир Владимирович заинтересованно смотрел, как работают люди в спецодежде МЧС. Быстро, сноровисто и бережно. Вскрыв лифтовую кабину, трое спасателей осторожно отогнули покрытие.

И застыли на месте.

— Ну, что там? Есть кто живой? — нетерпеливо крикнул мужчина, на погонах которого было три больших звездочки.

Один из спасателей как-то неловко перекрестился. И сразу отошел от этого места.

— Да что там такое? — снова крикнул полковник.

— Пойдемте сами посмотрим, — предложил Ильюшенков, и первый двинулся к месту трагедии. Приблизившись, он заметил бледность на лицах спасателей, которые отходили от этого места, и интуитивно почувствовал, что ничего хорошего не увидит.

Так оно и оказалось.

Внизу, в тесном пространстве искореженной кабины лифта находилось два тела. Темная свернувшаяся кровь находилась практически везде. Мужчина со спущенными штанами лежал на спине, и сразу же становилось понятно, откуда столько крови. Рваная рана между ног. На лице мертвого человека застыла гримаса боли и ужаса.

Рядом с ним на боку лежала девушка. Окровавленное лицо, темно— красные волосы и странная улыбка, подчеркнутая измазанными кровью губами.

Владимир Владимирович попытался сглотнуть слюну, но ничего не получилось. Сухость во рту и странное головокружение. Он вдохнул воздух, и неожиданно запах крови вызвал у него рвотный позыв. Он подавил его усилием воли и только потом понял, что увидели его глаза.

Правая рука девушки шевелилась. Еле заметно, но без всяких сомнений.

— Она жива, — пробормотал он.

И отвернувшись от кабины лифта, он крикнул:

— Девушка, кажется, жива!

Дальнейшие события постепенно стерлись из памяти, но главное — кровь и странная кровавая улыбка девушки — навсегда отпечатались в памяти капитана.

За окном раннее утро. В открытое окно задувает легкий ветерок, несущий запахи лета и звуки просыпающегося многоквартирного дома. Я смотрю на спящую рядом со мной женщину. Румянец на щеке. Взлохмаченные волосы. Вдох практически не заметен, а при выдохе еле заметно дрожат крылья носа. Также видно, что дрожат веки, а значит, сон у Марии поверхностный.

Она скоро проснется.

Я улыбаюсь. Приятным мгновениям ушедших минут. Странно, что это произошло. Необычно, что я сам сделал первый шаг. Удивительно, что она сразу же ответила правильно.

Наверное, не хорошо с моей стороны, что я воспользовался ею. Я просто пришел узнать, а она искреннее и безоглядно приняла меня.