Игорь Поляков - Доктор Ахтин. Жертвоприношения

Наивно полагая, что это любовь.

Я знаю, что все эти годы она ждала меня. Проклинала своё чувство, изо всех сил старалась не думать обо мне, работала, пытаясь забыть о моем существовании, но — каждый день вспоминала и еще сильнее погружалась в бездну своего сознания.

Она любила, полностью открывшись. Как цветок, который застыл в замороженном состоянии, и с приходом весны, расцвел. Она отдавала всю себя, словно думала, что дальше ничего не будет и её ожившая мечта неожиданно умрет. Она пела песню без слов, мелодия которой вечна.

Просто женщина, суть которой любовь.

Как книгу, я читал, узнавая много тех подробностей из прошлого, о которых знал. И много нюансов, о которых даже не догадывался. Перелистывал страницы прошлого, и находил на них следы слез. Скользил взглядом по строчкам, и погружался в пропасть, возврата из которой нет.

Её разум кричал, — что ты делаешь, это же убийца.

А сознание отвечало, — нет, он просто больной человек, ему нужна помощь.

Я увидел, что в её жизни будет в ближайшие дни. И я узнал часть своего будущего. Тот кусочек вечности, который связан с Марией.

Время, застывшее вокруг нас, это и есть любовь.

И третий здесь — лишний. Богиня появилась на мгновение, но так быстро исчезла, что мне даже показалось, что это ревность. Во всяком случае, на призрачном лице улыбку сменило безразличие. Жаль, если это так. Но иногда я делаю то, что необходимо, а не то, что хочется.

Мария, вздрогнув, проснулась. Её рука, лежащая на моем животе, напряглась. Открытые глаза смотрят на моё лицо. Она убедилась, что я — не сновидение. Не игры её разума. И не кошмар в летнюю ночь.

Она вернулась в мыслях к тем вопросам, которые уже давно хочет задать. И вместо утренних слов приветствия, она спрашивает:

— Ты по-прежнему считаешь себя Богом?

Вопрос, который я ожидаю. Он её мучает все время, что она меня знает.

— Нет, я не Бог, но бытие моё — не от мира сего.

Она думает над моим ответом, и я понимаю, что просто женщина ушла, оставив вместе со мной доктора-психотерапевта.

Хочу ли я проанализировать себя и свою жизнь?

Нужно ли мне поговорить с кем-то о том, чем я живу и что думаю?

Должен ли я открыть дверь склепа и впустить туда другую женщину?

— Нет.

Это Богиня. Она сидит за столом, на котором стоит бутылка коньяка и один бокал.

— Нет, тебе это не надо. Ты — самодостаточен. И ты — другой.

Я улыбаюсь. Все-таки она ревнует. И я могу её понять.

В любви всегда ярко проявляется чувство собственника. Она держит меня мертвой хваткой — в прямом и переносном смысле. Я — её мужчина, и по-другому быть не может. Но всё течет и всё меняется.

— О чем ты сейчас думаешь?

Это Мария. Приподнявшись на локте, она пристально смотрит на меня, словно пытается заглянуть в моё сознание. И она продолжает говорить:

— Я же вижу, что ты сейчас не здесь? У тебя такой взгляд, словно ты находишься далеко отсюда.

Она права.

Я уже давно иду на свет далеких фонарей, не замечая ничего вокруг.

Мария Давидовна смотрела на Ахтина. Все еще не веря тому, что видят её глаза. Он появился так внезапно, и сразу же разрушил все её оборонительные сооружения, заставив забыть о том, что она знает. И что она должна сделать, как законопослушная гражданка своей страны.

Его глаза созерцают пустоту. Она знает, когда это случается. Человек задумался и погружен в свои мысли, или в сознании нет ни одной мысли и человек уже перешел границу безумия.

Его ответ о Боге ей знаком. Что-то подобное она уже слышала. Или читала об этом. И это плохо. Если Ахтин отвечает на вопрос чужими словами, то он создал в своем сознании чужой мир.

Мария Давидовна задала следующий вопрос и в ожидании ответа (или появления разума в глазах) замерла. Ей так не хотелось узнать, что человек, которого она любит, безумен. Хотя, что уж обманывать себя, маньяк-убийца не может быть психически здоров.

— Ты права, — ответил он через минуту, — иногда я здесь, а иногда — нет.

— И что происходит, когда ты не здесь.

— Ничего.

Он уходит от ответа. Она видит это.

Мария Давидовна перемещает тело в кровати, сев удобнее. Она закрывается простыней, словно пытается спрятать обнаженное тело. И она неожиданно меняет тему разговора.

— Я долго думала над твоими пророчествами, которые ты отправил мне письмом. Ты уверен в них, или это просто рифмованные строчки?

Он кивнул. И ничего не сказал.

Мария Давидовна, понимая, что не получила ответ на свой альтернативный вопрос, нахмурилась.

— Ты не ответил.

— Да, я уверен в них.

— То есть, судя по твоим словам, будет Апокалипсис?

— Да. Эта цивилизация завершает свой путь. Ничего хорошего уже произойти не может. Придет день, когда все закончится. И — всё начнется.

— И когда?

— Ты знаешь, — он улыбается.

— Что я знаю?

— Супервулкан Йеллоустоун, — коротко говорит он.

Мария Давидовна, кивнув, смотрит в спокойные глаза. Она вполне серьезно разговаривает с маньяком о будущем планеты. И она верит его словам. Разум резонно напоминает ей о том, что она, так же, как он, готова перешагнуть границу безумия. И, тем не менее, она снова спрашивает:

— Хозяин реальный будет убит, — это что значит? Если я правильно понимаю расстановку сил в политике, то будет убит премьер-министр? И когда произойдет это событие?

Он смеётся. И говорит:

— Ну, убийство может быть не только физическим. Убийство может быть, например, политическим. И суть пророчества от этого не меняется. Иногда надо творчески подходить к моим словам. А когда это произойдет — знает только Бог, каковым я не являюсь.

И теперь уже он пытается сменить тему:

— Судя по всему, ты порой прикладываешься к бутылке.

Он показывает рукой на бутылку коньяка и одиноко стоящий бокал.

Мария Давидовна смотрит на коньяк и отмахивается:

— Ерунда. Просто порой хочется избавиться от грустных мыслей.

— Ну, и как, помогает?

— Не всегда.

Мария Давидовна отводит глаза в сторону. Ахтин прав, — в последнее время она частенько стала прикладываться к бутылке. И причина не только грусть, но и страх будущего. И еще — осознание того, что она одинока и в этом мире никому не нужна.

Капитан Ильюшенков зашел в кабинет и, услышав трель звонка, взял телефонную трубку.

— Да, капитан Ильюшенков слушает, — сказал он недовольным тоном. Рабочий день только начинается, а уже кто-то названивает.

— Ладно, сейчас подойду.

Он положил трубку на место, задумчиво посмотрел на телефонный аппарат и сказал:

— Вот оно как оборачивается.

Через пять минут он был этажом ниже в кабинете эксперта.

— Ну, что тут у тебя. Давай только по порядку и доступным языком.

— Первое, — Артем показал рукой на упакованный в целлофан нож, — орудие убийства. Им убит мужчина и ранен Вилентьев. Кстати, на ноже кровь Вилентьева, то есть он бросился на помощь и получил удар ножом уже после того, как был убит мужик.