Игорь Поляков - Доктор Ахтин. Жертвоприношения

— Второе, мы пока не опознали парня, которого нашли в подвале, но я пробил отпечатки пальцев по базе и получил неожиданный ответ. Наши отпечатки совпали с отпечатками пальцев, оставленными на металлическом пруте, которым убили молодого парня в Москве в конце апреля этого года. Уже завтра к нам прилетит следователь из МУРа.

— И третье, все-таки глаза у парня были выдавлены. Я попросил судмедэксперта внимательно посмотреть это и он сказал, что глазные яблоки аккуратно удалены. Думаю, вы понимаете, что бродячие псы сделали бы это очень неаккуратно.

Ильюшенков кивал на каждое сообщение Артема и смотрел на то, как эксперт доволен проделанной работой. Подумав, что стоит похвалить его, он сказал:

— Отличная работа. Молодец.

Артем широко улыбнулся. А капитан вздохнул, — похоже, ему придется взяться за дело, засучив рукава.

— Вот здесь все заключения, — Артем показал на папку с документами.

Капитан еще раз поблагодарил и, забрав папку, пошел в свой кабинет. Когда он поднимался по лестнице, завибрировал мобильный телефон. Чертыхнувшись, капитан посмотрел на экран. Жена. А ей-то чего надо?

— Да, слушаю.

Он слушал, как жена издалека начинает рассуждать о том, что ей позвонила близкая подруга, у которой есть родная тетя.

— Короче, — скомандовал капитан, открывая дверь кабинета.

— У этой тети сын пропал. Он жил отдельно, учился в техническом университете, и вот теперь на телефон не отвечает, дома его нет и в институте не появлялся.

Капитан вздохнул и обреченно сказал в трубку:

— Ну, а я здесь причем. Я — следователь, а не служба по розыску пропавших людей.

— Конечно, Вова, но ты ведь можешь посмотреть там у себя, может, его милиция задержала или парень попал в аварию или что-нибудь еще.

Ильюшенков понял, что ему все равно не дадут спокойно работать, решительно прервал словоизлияния жены:

— Ладно. Диктуй приметы парня.

Он сел за стол и на бумаге стал писать то, что говорила жена:

— Так, значит, у парня короткие русые волосы с пробором налево, прямые черты лица, карие глаза, очки без оправы, широкие плечи, он носит, как правило, джинсы и футболку.

— Сейчас все это носят, — сказал Ильюшенков, — дай мне лучше какую-нибудь необычную примету.

— Родинка у него у левого угла рта.

Капитан замер от неожиданного предчувствия.

— И где, ты говоришь, он живет?

— На Тургенева, дом семнадцать.

— Если не ошибаюсь, — не веря в удачу, спросил Ильюшенков, — напротив долгострой стоит?

— Да.

— Повтори адрес и пусть эта тетя сидит на месте и ждет меня. Я сейчас приеду.

Не слушая, что еще скажет жена, капитан отключился. И улыбнулся — интуиция ему подсказывала, что труп, найденный в подвале, будет именно этим потерявшимся парнем. Жаль, конечно, мать, которая потеряла сына, но ему надо найти преступника, а для этого надо идти по следу, который оставляет маньяк-убийца.

Быстрым шагом он снова спустился на этаж ниже и зашел к Артему:

— Поехали, ты мне нужен. Кажется, я знаю, кто наш убитый парень с ножом.

Мы оделись и переместились за кухонный стол. На сковороде жарится яичница. В чайнике кипит вода. Мария смотрит на меня и продолжает спрашивать о будущем, словно ей недостаточно тех слов, которые я уже сказал.

— Незримый убийца повсюду сидит. Что это значит?

— Ты же врач, — усмехнувшись, отвечаю я, — и знаешь, что мутации микроорганизмов происходят постоянно. Вирусы были до нас, и они переживут любую катастрофу и будут убивать тех людей, которые выживут.

— А божественный знак?

Пожав плечами, я отрицательно качаю головой.

— Не знаю, что конкретно, но небольшая часть людей должна выжить. И тот, кто будет стоять у истоков новой цивилизации, и станет этим как бы божественным знаком. То есть, это иносказательно. Человек, который встретит рассвет нового дня.

Я вижу, что Мария задает эти вопросы, потому что боится спрашивать то, что действительно волнует её. Будущее — это то, что может произойти, а может не произойти. Верить в пророчества совсем не обязательно. Конец света предрекали так часто, что большая часть людей уже давно перестали верить в то, что апокалипсис будет.

Гораздо важнее то, что было вчера и что происходит сейчас.

Мария, как опытная хозяйка, накладывает на тарелки готовую яичницу и наливает кипяток в кружки с растворимым кофе. Нарезанный хлеб в хлебнице, вилки у тарелок.

Я неторопливо ем и жду. Как бы она не боялась ответов, Мария все равно спросит.

И, как продолжение моих мыслей, звучит вопрос:

— Зачем?

— Что зачем? — я понял её вопрос, но хочу, чтобы она озвучила его полностью, чтобы осознала и перестала бояться. И чтобы я, услышав его, наконец-то, озвучил свои мысли.

— Зачем ты убиваешь людей?

Вот и момент истины.

Сейчас передо мной не любящая меня женщина Мария, а врач-психотерапевт Гринберг. Я бы мог сказать правду, какая она есть, но я не хочу. Я мог бы убедительно соврать, но она может заметить это. И я хочу ответить самому себе на это вопрос.

Я думаю, как сказать правду и не сказать правду.

Да, и что есть правда?

Встреча с самим собой в Тростниковых Полях заставила меня обернуться и посмотреть на пройденный путь. Есть ли у меня внятный ответ на вопрос Марии? Есть ли у меня вообще какой-либо ответ? По-прежнему ли я уверен в том, что знаю Истину?

Я смотрю в глаза женщины, сидящей напротив.

Я вижу в них живой интерес.

И не знаю, как начать.

Мария, видимо, пытаясь мне помочь, говорит:

— Последние три года я изучала все доступные и описанные случаи серийных убийц. Исторических и современных маньяков. Я читала и поражалась тому, насколько ужасна и бессмысленна внутренняя суть тех, кто убивал и насиловал, резал и душил, насиловал и закапывал живьем.

Помолчав минуту и заметив, что я по-прежнему молчу, она продолжила:

— Некоторые из них так и не смогли объяснить, зачем они это делали. Другие это делали из-за жажды наживы, присваивая материальные ценности жертв. Третьи получали сексуальное удовлетворение. Часть были просто безумны и не понимали, что творили. Мания величия толкала их к преступлению и в убийстве они самоутверждались. Некоторых убийц, таких, как Джек Потрошитель, так и не поймали. Другие, как Чикатило, десятилетиями совершали свои злодеяния. Но большинство были пойманы, осуждены и закончили свою жизнь или в тюрьме, или на электрическом стуле. И знаешь, пока я интересовалась этими случаями, я думала, а зачем ты это делаешь? Что толкает тебя убивать? Ты же врач. Я знаю, что ты способен творить чудеса, что ты можешь помогать людям. И ты делал и делаешь это. Так зачем же одним дарить жизнь, а у других — отнимать?

Мария пристально смотрит на меня и ждет.

Она не может понять моего поведения — спасать одних и убивать других.