Игорь Поляков - Доктор Ахтин. Бездна

Отец улыбается, глядя на меня. И эта улыбка заставляет меня забыть о том, что мой отец — алкоголик, которого я ненавижу.

С полными корзинами грибов и ведром ягод мы возвращаемся домой. Я поздно замечаю, что мы идем другой дорогой. Когда мы выходим к первым деревенским домам, моя радость улетучивается. Счастье рассеивается, как дым из печной трубы. Я знаю, что будет дальше.

Отец идет туда, где его знают и где есть самогон.

Мне порой кажется, что отец в те годы ходил со мной в лес только лишь затем, чтобы потом свернуть к дальним родственникам, у которых можно выпить. Прошло больше двадцати лет, а у меня до сих пор стоит ком в горле, когда я думаю об этом.

Я переползаю от куста к кусту, от ягоды к ягоде. Я ем и отдыхаю. Даже если погоня идет по моим следам, это вовсе не повод бежать всё дальше и дальше. Ослабшего беглеца взять легче. К тому же, у меня есть запас времени, — почему то мне кажется, что мои преследователи не решились двигаться ночью по лесу.

Я лежу на спине. Я сыт, если можно это так назвать, — ягоды всего лишь дали ощущение, что я что-то поел. Очень скоро я снова проголодаюсь, но — это будет потом.

Открыв глаза и посмотрев вверх, я вижу, что солнце по-прежнему не может пробиться сквозь тучи. И это хорошо. Встав на ноги, я осматриваюсь. Со всех сторон мрачный и угрюмый лес, и только если смотреть на север, виден просвет. Я иду туда, потому что знаю, что найду.

Я выхожу из леса. Передо мной огромное пустое пространство.

Болото.

Бесконечное и бездонное.

То, что мне и надо.

Вдали, на горизонте виден редкий частокол деревьев. Там болото сливается с серым небом. Мой путь лежит через это гиблое место, — оно меня спасет, остановив погоню. Мои преследователи вряд ли решаться пойти следом за мной.

Да, я очень сильно рискую, но со мной Та, что вывела меня к свету далеких фонарей. Она показывает мне на тонкое деревце, из которого я сделаю длинную палку. Слега мне нужна, чтобы найти путь.

Я улыбаюсь.

Я делаю первые шаги, погружаясь по щиколотку в вязкий мох.

Капитан Ильюшенков смотрел на огонь. Пляшущие языки пламени завораживали и давали тепло. Он протянул ладони к огню и, почувствовав жар, убрал их, снова сжав друг с другом. Дым от костра попал в нос, и он поморщился. Хотя именно этот дым отогнал комаров, избавив их от этой напасти.

Они сидели вокруг костра недалеко от родника. Дориан снова обнаружил след беглеца только, когда стемнело. Капитан хотел было идти дальше, но его спутники привели вполне разумные доводы в пользу отдыха.

— Здесь есть вода. Мы можем спокойно отдохнуть и на рассвете пойдем дальше. Теперь, когда Дориан взял след, мы не потеряем Парашистая, — сказал сержант.

Лейтенант Молчанов поддержал его. Теперь, когда спешить было некуда, он равнодушно смотрел на недовольное лицо капитана и говорил о том, что каким бы монстром ни был Парашистай, но и он, скорее всего, в эту ночь будет отдыхать, потому что невозможно идти без отдыха двое суток.

Рядовой Николаев, не сказав ни слова, сбросил рацию с плеч и пошел за хворостом.

Разогрев на огне консервы, они поели. Рядовой и лейтенант сразу после еды улеглись на траву и уснули. Сержант сидел рядом с псом и что-то тихо шептал ему на ухо. Капитан вздохнул. Пока всё шло не так, как он бы хотел.

Вот было бы хорошо, если бы можно было вернуть всё назад. Если бы у него сейчас была возможность отыграть время к тому моменту, когда он только подъехал к санаторию и увидел, что Парашистай схвачен. Он бы вытащил пистолет и выстрелил ему в голову. С оперативниками можно было договориться. В рапорте написал бы, что застрелил преступника при попытке сопротивления. И все, кроме маньяка, были бы живы.

— Надеюсь, пистолет у вас на предохранителе?

Услышав голос сержанта, капитан пришел в себя и увидел, что сжимает правой рукой рукоять «Макарова». И целится в ночную тьму.

Сунув ствол обратно в кобуру, капитан посмотрел на сержанта:

— Извини, задумался.

— Я слышал, что Парашистай — маньяк-убийца, но что он сделал конкретно вам?

— Ты это о чем, сержант?

— Ну, я вижу, что для вас поимка Парашистая стала личной вендеттой. Причем, я думаю, что вы с удовольствием убили бы его, вместо того, чтобы поймать и отдать под суд. Например, если бы он сейчас здесь появился, вы бы его пристрелили. Вот я и спрашиваю, — почему? Что он вам лично сделал, что вы его так ненавидите?

Капитан подумал и сказал:

— Парашистай уже дважды смог сбежать. Сначала из тюремной больницы два года назад, и два дня назад, когда я вез его в город.

— Ну и что? Как убежал, так и поймаем.

— На железнодорожном переезде погибли наши товарищи.

— Парашистай в их смерти не виноват.

— Откуда ты знаешь?! — повысил голос капитан.

— Ниоткуда, — невозмутимо ответил сержант, — просто я полагаю, что это было стечение обстоятельств — заглох мотор микроавтобуса прямо на рельсах и тут же появился железнодорожный состав. Такое, к сожалению, бывает, и Парашистай никоим образом не мог как-то на это повлиять.

— Тогда скажи, почему ему повезло, и он выжил? Где здесь справедливость? Пятеро парней погибли, а ему хоть бы хны! Пятеро нормальных парней, которые совсем не заслуживали такого конца! И этот маньяк-убийца, который уже давно должен сидеть в клетке. Майор Вилентьев охотился за ним больше двух лет, и, в конце концов, погиб. Скажи мне, сержант, откуда такая несправедливость?! Нормальные люди уходят, а этот ублюдок живет.

— В этом мире нет, и никогда не будет справедливости, — спокойно сказал сержант, — потому что люди живут, не соблюдая законов природы. Они убивали и убивают друг друга, вопреки логике и необходимости. Совершенно противоестественное действие — убить из прихоти.

Сержант помолчал и продолжил тихим голосом:

— Я порой смотрю на Дориана, и хочу быть псом. Животные живут по справедливости, — хищник убивает только, когда голоден. О какой справедливости может идти речь, когда ценность человеческой жизни имеет определенный материальный эквивалент.

— Парашистай убивал не из-за денег, — сказал капитан, покачав головой.

— Я не об этом. Я никоим образом не оправдываю убийцу. Кто-то убивает за деньги, кто-то — за идею, кто-то подчиняется приказу, а некоторые делают это «за компанию». Я думаю, что у Парашистая тоже есть своя «причина» для совершения убийств. Это не главное. Человек на протяжении всей своей истории ведет постоянную войну с самим собой, и в этой битве выживают только те особи, которые способны безжалостно убивать себе подобных. Из поколения в поколение передаются и сохраняются гены жестокости и кровожадности, и выхода из этого замкнутого круга нет. Только полная гибель человечества может разорвать этот порочный круг. Может, только тогда на планете восторжествует справедливость.