Зиновий Юрьев - Брат мой, ящер

Впрочем, детки мои, я свои болячки вполне заслужила честным и искренним надругательством над своим здоровьем — всю жизнь жрала и пила без удержа, как хороший дровосек, но без топора и свежего воздуха. К тому же и в партию не вступала, хотя звали, очень даже приглашали. Знаете, они пьющих в душе очень уважали. Верхним нюхом своих в них чувствовали. Пьющий всяких там протестов подписывать не станет, у него другое на уме.

— А чем бы членство в КПСС помогло вам? — спросила Маша.

— Ты, Маш, выглядишь сегодня роскошно, поэтому тебе позволительно соображать медленно. Красивая женщина вообще не должна думать быстро. А лучше всего вообще не думать. Иначе она станет угловатой и похожей на компьютер Пентиум четыре с Интел инсайд. Мне бы за выпивку на рабочем месте раз-другой выговор влепили — они ведь большие доки были по части соблюдения приличий, знай, где пить, — глядишь, я бы и поостереглась немножко. А так плыла без руля и без ветрил, целиком отдавшись пагубным наклонностям и, конечно, лени. Русский человек ведь когда может свою древнюю лень преодолеть? Только тогда, когда нужно достать выпивку. Тут уж ничего его не остановит, ни Василиса Прекрасная, ни вороги-бусурмане, ни все время растущая цена за зелье. И бегом побежит, и такси на ходу остановит, и серого волка в случае надобности оседлает.

— Софья Аркадьвна, а вы очень дорожите своим букетом болезней? — спросила Ирина Сергеевна с улыбкой.

— Почему ты решила? Я, как ты знаешь, человек не скупой, и готова поделиться с каждым последней своей болячкой. А что, кому-нибудь нужен песок в почках? И почем он нынче? Может, действительно кто купит…

— Вы с такой гордостью о них говорите…

— Ну, должен же человек хоть чем-нибудь гордиться. Так-то, мои маленькие бедные биологини. Впрочем, еще я горжусь тем, что никто не может дать мне моего истинного биологического возраста. Мне, судя по паспорту и анкете в отделе кадров, шестьдесят пять, а меньше семидесяти пяти мне даже подхалим не даст. — Софья Аркадьевна весело расхохоталась.

— А как вы смотрите, если я ваш букет болезней немножко пощипаю? — спросила Ирина Сергеевна.

— В каком смысле?

— В прямом. Вот, например, вы говорите, что у вас была астма…

— Почему была? Она есть, к сожалению. — Софья Аркадьевна вздохнула, и вдруг брови ее полезли наверх, а глаза ее стали медленно увеличиваться и выкатываться от изумления из орбит. — Матка боска ченстоховска, как говорила моя польская бабушка, что это со мной? Я задышала, как легкоатлет… Что это? Раньше коньяк так на меня не действовал. Да и дозы более чем умеренные. — Она еще раз глубоко вздохнула. — Это что, сон на меня напал?

— Нет, нет. Тут, Софья Аркадьевна, такой, понимаете, пустячок — прорезался во мне некий дар целительства… Раньше ничего похожего за собой не замечала, а тут вдруг бац! — исцеляю.

— Да ладно, Ирка… Врать, говорят, вообще нехорошо, а больным и не совсем трезвым старухам и подавно некрасиво. Признавайся, что ты со мной сделала?

— Просто исцелила. Честно. Или вы воображаете, что народная целительница должна обязательно быть в шали и цветастой юбке? Ну-ка, вдохните еще раз, да поглубже. Вот так. И намеков на астматические хрипы нет. Так? Или поискать стетоскоп, где-то, помнится у нас в лаборатории один валялся.

— Какой стетоскоп, детка? Я дышу как аэродинамическая труба… Ну и ну…

— К тому же, уверяю вас, и почки, и мочевой пузырь у вас уже тоже в норме. Во всяком случае, в возрастной норме. Да и о сердечной недостаточности забудьте. Если не лень, сходите в поликлинику, сделайте кардиограмму и немало удивите ею своих врачей. С весом, конечно, посложней. Снять с вас килограммов двадцать пять с ходу я, конечно, не смогу. Для этого нужно срезать с вас все лишнее. А я как назло сегодня нож забыла наточить. Но гарантирую, что в течение месяца килограммов пятнадцать вы потеряете. Ведь обмен веществ у вас тоже нормализовался.

— Детка, если это не сон, в чем я основательно сомневаюсь, потому что того, что случилось, не может быть никогда, — я твоя рабыня. Тебе рабыня нужна? Буду бегать каждый день за коньяком и мыть рюмки.

— Увы, Софья Аркадьевна, рабство отменено. Официально, во всяком случае. Так что от вас требуется только одно — соблюдайте по возможности библейские заповеди. Вы их помните?

— Читаю библию каждый вечер. Честно. Поразительное чтение. Особенно Екклезиаст, который приписывается царю Соломону. Мудрейший был мужчина. «Суета сует… все суета». Понимаешь, что не мы первые иногда испытываем чувство бессмысленности своих усилий. Да что усилий — жизни. «Время рождаться и время умирать. Время насаждать и время вырывать посаженное. Время убивать и время исцелять»…

— Время исцелять — царь Соломон знал, что говорил. Время исцелять… Давайте еще раз про заповеди. У нас тут сегодня прямо вечер юмора и сатиры, а я хочу, чтобы вы отнеслись к условию не нарушать их совершенно серьезно. Любое нарушение — и эффект исцеления мгновенно исчезает.

— Ну, насчет нарушений, благодетельницы, не волнуйтесь. Даже захоти я их нарушить — и то не смогла бы. И по моральным убеждениям, и просто из-за ограниченных возможностей. Грешить-то тоже силы нужны.

— Не забывайте, Софья Аркадьевна, силы у вас теперь будут прибавляться. Так что смотрите, а то прихлопните кого-нибудь из баловства, да и прелюбодейства тоже опасайтесь. Вам теперь все под силу.

— Ладно, так и быть, мужиков хватать не буду, топор в лабораторию брать — ни-ни. Ну, а за такие чудеса, может быть, глотнуть еще по чуточке? Ведь не каждый же день удается опровергать основы медицины, здравого смысла и научного материализма. Как вы, благодетельницы?

— Ну, разве по маленькому глоточку. Ну, за то, чтобы ваш медицинский букетик засох. За исцеление…

Софья Аркадьевна менялась на глазах: из грузной как-то осевшей старухи все отчетливее проглядывала просто немолодая женщина с острыми и насмешливыми глазами.

— Ирка, а теперь скажи, что это за фокус ты придумала, или ты действительно хочешь уверить меня, что мгновенно вылечила старуху от астмы?

— Действительно, дорогая Софья Аркадьевна.

— Что действительно, вылечила или хочешь уверить, что вылечила?

— Дышите глубже, Софья Аркадьевна. И каждый ваш вздох без хрипов — это и есть ответ. И утрите слезки, милый друг, у вас сегодня такой день, что смеяться надо, а не плакать. И нас с Машей это касается не меньше вас…

Через несколько дней в столовой к Ирине Сергеевне и Маше подсел аспирант Софьи Аркадьевны, Миша, похожий скорее не на аспиранта, а на тяжелоатлета.

— Здравствуйте, Ирина Сергеевна. С Машей я уже трижды здоровался сегодня.

— Здравствуй, Миша. А почему трижды?

— Она только сухо кивает, а мне…