Эдуард Семенов - Кодекс Защитника

— Благодарю вас, Гарри, что не замедлили явиться! У нас мало времени! Я могу начинать сеанс?

— Не за что, — ответил ему Гарри. — Да, конечно, начинайте.

Генерал нажал кнопку, и на стене загорелся плазменный экран большого монитора. На экране последовательно загорелись сначала заставка «космическая связь», потом — «идет загрузка» и, наконец на экране появилось лицо барона фон Клюге, руководителя Департамента национальностей при ООН, непосредственного начальника Кисенгера. На овальном столе, напротив Джонсона и Кисенгера стояли ноутбуки со встроенными видеокамерами. Они были хорошо видны барону фон Клюге, находившемуся в своем кабинете на другом конце света. Ну а им, соответственно, отлично был виден он.

Барон фон Клюге был одет в черный смокинг, белую рубашку с красной бабочкой и был явно нездоров. Он постоянно держал пальцы у висков и морщился, как от головной боли. Увидев своего подчиненного, он поприветствовал его, как равный равного:

— Привет, Гарри!

Не дожидаясь ответа, он обратился к генералу.

— Надеюсь, Джонсон, проблема, из-за которой вы меня выдернули на работу, того стоит. В противном случае я за себя не ручаюсь.

Джонсон кашлянул в кулак и поправил наушник в левом ухе. По залу раздался противный звук. Все поморщились.

— Я действовал по инструкции, сэр. Директива номер семнадцать требует, чтобы я оповестил вас немедленно в случае появления на подконтрольной мне территории необъяснимых явлений, оказывающих негативное воздействие на моих подчиненных и мирное население.

— Понятно. И что это за необъяснимое явление?

Джонсон нажал на копку пульта, и в углу большого экрана загорелся еще один экран, на котором появилась фотография зарева над городом.

— Свет, сэр! Яркий источник света неизвестного происхождения!

— И все? — барон повысил голос и тут же ойкнул.

— Нет, не все.

На экране появилась фотография из космоса. Генерал пошевелил мышкой:

— Это не просто свет! Это один большой сигнал, который виден отовсюду. Даже из космоса, с моря, за сотни километров от источника. Мощность света такова, что его будет видно даже днем.

— Просто свет? — переспросил барон, чуть морщась. Он все еще не мог уловить суть пришествия. — И из-за этого вы…

— Нет, не просто, — генерал перебил барона и пошевелил мышкой. Фотография увеличилась настолько, что в ярком свете можно было разглядеть текст. — Внутри этого текста горит какой-то текст, информация, послание.

Барон потер глаза, пытаясь снять с себя вялость, и прошептал, подавляя зевоту:

— Чертовщина какая-то! А вы что на это скажете, Гарри?

Кисенгер пошевелил губами и положил руки на стол, сложив их в старинный масонский знак, означающий, что вся информация, которая он сейчас будет произносить, предельно серьезна.

— Честно говоря, сэр, будь я на вашем месте, я тоже относился бы ко всему скептически, но будь вы на моем месте, вы бы мне поверили и попытались подключить к проблеме кого-нибудь из ученых-лингвистов. Нам надо срочно понять, что это за текст и что там написано?

— Подождите, подождите, — остановил их барон, — А вы что, не пытались погасить этот свет или как минимум выяснить его источник? Кто его вообще зажег?

Генерал снова спокойно пошевелил мышкой. На экране появились фотографии трех мужчин, одетых в черное.

— На этот вопрос я могу ответить. Скорее всего, это вот эти трое мужчин, приехавшие в город через северные ворота сегодня днем.

Гарри округлил глаза:

— Как так приехали? На чем? Почему их спокойно пропускают в город без моего ведома?

— На трех мотоциклах марки «Урал». У них был оформлены пропуска от благотворительной миссии «Врачи без границ». Их невозможно было не пропустить.

— Врачи без границ? Так это же ЦРУ, — высказался барон.

— Вот именно, это и сбило с толку проверяющих на пропускном пункте. Поэтому досмотру их багаж особо не подвергался.

Барон хлопнул ладонью по столу:

— Ну, молодцы! Документы, естественно, оказались подделкой?

— Нет. Они подлинные. Люди фальшивые.

— То есть как?

— А вот так. Этих людей не существуют. Их просто нет. Они не присутствуют ни в одной базе данных. Такое впечатление, что они никогда не рождались. Просто появились из ниоткуда. У них нет никаких идентификационных номеров.

— Появились из ниоткуда, уйдут в никуда, — проговорил Кисенгер, глядя в стол, — где-то я уже слышал такое. Вот только где, вспомнить не могу. Ладно!

Кисенгер посмотрел на генерала Джонсона:

— Кто эти люди, мы рано или поздно выясним, а вот что касается устранения проблемы… Джонсон, неужели нельзя послать туда взвод спецназа, чтобы они зачистили там все как следует? Почему вы это до сих пор не сделали?

— Ввод крупного подразделения в город невозможен без вашего согласия, — с металлом в голосе ответил генерал, — и вы это знаете не хуже меня, Гарри, но небольшую группу на свой страх и риск я все же туда послал. И посмотрите, что из этого вышло!

Джонсон нажал кнопку селекторной связи и проговорил в микрофон:

— Скажи, пусть их приведут.

Дверь в зал открылась, и в нее вошли два грузных военных полицейских, которые в буквальном смысле втащили за собой под руки сержанта Маккенроя и рядового Колибри. Вернее, то, что от них осталось. Две тряпичные куклы с безжизненно болтающимися руками и подламывающимися ногами. Военным полицейским приходилось буквально держать своих подопечных на руках. Взгляды у Маккенроя и Колибри были блуждающими и отрешенными. Колибри заглядывал в глаза своему конвоиру, хныкал, как маленький ребенок, и тихонько скулил.

— Отпустите меня! Слышите, отпустите! Я все равно не буду больше воевать. И ты не будешь. Мы не можем здесь больше оставаться! Мы здесь творим беззаконие, мы прогневили нашего Создателя, и он нас за это накажет. Бог и его Защитники. Мы все погибнем. Все до единого! У-ууу! Отпустите меня… Я не хочу умирать!

Маккенрой же искал глазами что-то на потолке и постоянно повторял:

— Вы мне не верите? Но я знаю, это правда. Мне надо сообщить об этом командиру. Нет, всем. Об этом должны знать все! Я видел свет и его Защитников. Они пришли за справедливостью и вызывают на Суд Божий обидчика. Суд Божий — это поединок: без правил, без оружия, без времени. До смерти или отказа. Смерть во время поединка считается признанием правоты. Отказ от поединка считается признанием вины. Суд состоится завтра. Ровно в полдень на лобном месте. Перед Судом Божьим все равны — и князь, и последний бомж. Если обидчик не придет, то его на веки вечные лишат всех титулов и званий, а его потомков проклянут до седьмого колена… Мне надо сообщить об этом командиру… Это правда… Слышите меня?…

Джонсон представил их барону и Кисенгеру: