Эдуард Семенов - Кодекс Защитника

Картина боя нарисовалась ему во всей красе. Пол Ньюман, прикрываясь телом черного охотника, шел в атаку на второй МАЗ, а Ибрагим Султанов держа в руке снайперскую винтовку «винторез» с разбитым оптическим прицелом, сидел на одном колене, укрывшись за бетонной плитой, и стрелял по третьему стальному яйцу. Пули опрокидывали яйцо на бок. Оно замолкало на короткое мгновение, но потом снова упрямо поднималось и начинало вгонять свинец в тело Черного снайпера, которое подрагивало, словно Ньюман дергал его сзади за ниточки. Где-то рядом тоже стреляли из всех видов оружия, а над головой грохотали винты вертолета. Две грозные молнии сорвались из-под брюха железной птицы, ушли куда-то в туман. Там захлебнулся и замолчал спаренный пулемет. Из тумана выскочил парень в зеленой камуфляжной форме российских войск и, раскинув руки, прыгнул на изрыгающего огонь полумертвого истукана. Алексей увидел, как в полете тот выдернул чеку из гранаты, а губы прокричали что-то похожее на «мамочка, прости!» С горы раздался грозный гул, и молния, ударив в бок вертолета, швырнула его на землю. В воздухе машина разломилась на несколько неравных частей, перевернулась, и отломившийся двигатель с винтами запрыгал по склону воронки, как будто какой-то невиданный великан замахал руками-лопастями, кроша в мелкий салат все стальные яйца, не вовремя оказавшиеся рядом… Все заволокло дымом вперемешку с пылью и туманом.

Через несколько минут бой закончился. Словно невидимый дирижер взмахнул рукой и приказал всем замолчать, зажав в ладони тишину. Алексей открыл рот, проверяя, не заложило ли у него уши, но нет, просто стало тихо. Где-то потрескивал огонь, стонал раненый, шумела вода, даже как ни в чем не бывало щебетали птахи, но все это был тихо по сравнению с грохотом короткого боя, участником которого он только что был. Боя, из которого он не должен был выйти живым. Никто не должен был выйти живым, потому что это даже боем назвать было нельзя. Скорее побоище, где кровь лилась только с одной стороны. И тем не менее… То, что случилось, можно было назвать только чудом. Он прошел по самой кромке жизни, и смерть только сильно опалила ему руки. Алексей поднял ладони и посмотрел на пальцы. Кожа покрылась волдырями и нестерпимо саднила. В голове появилась паническая мысль. «Два раза чудес не бывает. А ведь это все только начало! Сколько еще будет этих железных болванов? Сколько можно будет продержаться против железной машины смерти? Как их всех одолеть? Как остановить? Кровь будет медленно вытекать из моих жил, а они, недосягаемые, будут забирать моих братьев, моих друзей, просто людей, оказавшихся рядом, и лишь менять своих истуканов, до тех пор, пока мои силы не иссякнут… Я ведь не железный! Почему вообще я должен быть Защитником? Им ведь может быть каждый!»

Несколько с запозданием, но страх за свою жизнь все же проник в тело Алексея. У него затряслись колени, ему нестерпимо захотелось «по маленькому». Он почувствовал, как по лодыжке потекла тонкая теплая струйка. «Может лучше отказаться от Суда? И тем самым сохранить себе жизнь? Хотя бы себе».

Он сел на землю, поджав под себя ступни, и уставился сухими глазами на истерзанное тело Ильи.

Оторвавшуюся с вертолета видеокамеру взрывом отбросило в сторону, и она упала в нескольких сантиметрах от того места, где прятался Султанов. Ударившись о бетонную плиту, за которой укрывался Ибрагим, камера раскололась, и кусок стекла, отлетев, воткнулся в щеку Ибрагиму. В горячке боя Султанов сначала ничего не почувствовал, но потом, когда наступила тишина, и он снова смог различать краски мира, щека стала ныть, как будто в нее вцепилась пчела. Объясняя водителю «тигра» как доехать до того места, где он оставил Белковского и раненого Данилу, Султанов пытался отделаться от назойливого насекомого, то и дело махая рукой у лица.

— Вот сейчас объедете воронку, — показал он рукой водителю «тридцатьчетверки», — там будет улица, по улице метров пятьдесят. В трещине они и лежат. Увидите.

Водитель, внимательно выслушав рассказ, кивнул:

— Ну, вроде, понятно.

Он связался по рации с Макаровым. Тот дал разрешение на поездку. Приказал взять с собой санитара. Парень с зеленой сумкой, на которой был нарисован красный крест, прыгнул на броню. Машина, фыркнув дизелем, тронулась с места. Султанов проводил ее взглядом и продолжал отмахиваться от пчелы. В какой-то момент он провел рукой по лицу, и расцарапал ладонь.

— С-с-с-с, — зашипел он, глядя на нее. — Да что там у меня? Валь, посмотри! — привычно пробасил он, ожидая, что его верная жена сейчас же услышит его и осмотрит рану. Но Валентина не ответила. Он поискал ее глазами и увидел, что та стоит рядом с Полом Ньюманом и красивой девушкой и рассматривает тело Черного снайпера. Рядом с телом лежало треснувшее стальное яйцо или скорее огромное ситечко для чая, из которого как кишка, торчала пулеметная лента и вытекала зеленая жидкость.

Сунув винторез подмышку, как весло, Султанов зашагал к ним.

— Валя, посмотри, что тут у меня в щеке, — попросил он жену.

Та, услышав голос мужа, оторвала взгляд от трупа и принялась за более полезное дело.

— Что-что? Стекло там у тебя. Не трогай! Сейчас попробую вытащить!

Он приложилась губами к щеке, как будто хотела поцеловать, и вцепилась зубами в осколок. Выдернула его и сплюнула на землю.

— Кажется, все.

Потом она привычным движением оторвала кусок ткани от подола юбки, и сунула тряпку в руки мужу.

— Отойди в сторонку, помочись на нее. Надо приложить, чтобы быстрее зажило.

Анна Сирош до этого активно фотографировавшая труп Черного охотника и разломанный МАЗ, развернула объектив камеры и успела щелкнуть, как Валентина целует мужа.

Откуда-то со стороны раздались детские голоса и лай собаки. Казачка, раскинув руки, как курица-наседка, закудахтала:

— Ой, дети! Сами выбрались!

Оставив мужа, она поспешила к ним. Султанов, придерживая рукой больную щеку, пошел к Алексею.

Анна стала быстро щелкать затвором, делая панорамные снимки места прошедшего сражения. Пол, увидев, что Анна, занялась своим любимым делом, тоже попытался встрепенуться и собраться с мыслями. Правда, у него это получилось не совсем удачно. Тряслись руки. Он не мог поверить, что еще несколько минут назад, повинуясь какому-то древнему инстинкту, он последовал за неизвестным ему человеком и, схватив в руки труп, побежал с ним в атаку на неизвестно кого. Откуда-то из-за спины к нему подошел российский офицер. Рассматривая на плече убитого эмблему Черного охотника, он молча протянул Полу фляжку и буквально втолкнул ее ему в руки.

— На! Хлебни, легче станет!

Пол покосился на офицера и взял флягу. Перед тем как хлебнуть, он показал рукой на Султанова, который подошел к сидящему Алексею и что-то говорил ему, вытянув руку в сторону неразрушенного квартала.