Владко Владимир - Аэроторпеды возвращаются назад

Прожектор! — воскликнул он. — Нас нашел прожектор!

Он с трудом заставил себя снова взглянуть вперед. Сквозь узкие прорези было видно, что танк приближается к советским окопам. И тогда Джонни, словно сквозь вату, услышал новый приказ Дика, всю странность которого он понял лишь позднее. Но он сразу бросился выполнять его: привычная дисциплина не позволяла терять ни минуты. Дик крикнул:

Поднять пушки стволами вверх.

Джонни нажал на рычаги. Со скрипом, о котором Джонни только догадывался, потому что его не было слышно из-за грохота выстрелов, пушки поднялись к небу и застыли в таком положении. Со стороны это было удивительное зрелище: тяжелый танк медленно полз вперед, бессильно подняв пушки вверх и напоминая человека, поднявшего руки…

Дики, мы сдаемся? — прокричал Джонни.

Вместо ответа Дик Гордон левой рукой выхватил из кармана белый носовой платок и протянул его Джонни, взмахом руки показывая вверх, на бронированную башню. Джонни понял его без объяснений. С ловкостью обезьяны он пролез в башню, открыл верхний люк, прицепил платок к тонкому пулеметному шомполу и высунул шомпол с платком из башни. Он закрыл люк — шомпол остался наверху. Сердце Джонни колотилось с бешеной силой: они выбросили белый флаг… поверят ли советские окопы этому символу мира…

Лучи прожекторов освещали танк, его поднятые к небу пушки, белый платок на башне. Но, очевидно, в советских окопах им не поверили — обстрел продолжался. Впрочем, это было понятно: уже несколько раз танки специальных отрядов Первой армии подходили к советским окопам под защитой белого флага и в последнюю минуту, когда доверчивые красноармейцы прекращали огонь, танки разворачивались и пулеметным огнем косили целые части, разрушали выстрелами из пушек окопы. Теперь, как видно, красноармейцы уже не верили белому флагу…

Еще один тяжелый удар потряс танк: снаряд попал в башню. Он не пробил ее, взорвавшись снаружи. Но танк отбросило в сторону, и Гордон едва сумел выправить его.

В этот момент Джонни, припавший к узенькой ориентирной щели в башне, увидел, как из советского окопа медленно показался короткий и толстый ствол миномета. Направленный прямо на танк ствол постепенно поднимался из окопа. Миномет готовился к выстрелу, грозившему танку гибелью: тяжелая фугасная мина, попав в танк, пробила бы его броню, рассчитанную на пули и мелкокалиберные снаряды. Она пробила бы броню и уничтожила бы сам танк…

Все это промелькнуло в голове Джонни в течение какой-то доли секунды. Он отчаянно крикнул в переговорную трубу, соединявшую башню с водителем:

— Дики! Впереди миномет! Миномет!.

Но Гордон и сам заметил грозящую им опасность. До миномета, уже застывшего неподвижно, оставалось метров десять. Еще миг — и раздастся выстрел, конец…

Изо всей силы Дик нажал на рычаги. Танк взвыл, резко рванулся вперед и, почти сразу оторвавшись от земли, прыгнул в воздух. Дик нажимал на рычаги; Джонни, вцепившись руками в поручни, смотрел вперед. Танк описывал большой плавный полукруг, проносясь над минометом, который уже оделся белым облаком дыма. Джонни видел, как внизу, под танком, промелькнула черная сигара мины, направленная как раз в то место, где секунду назад находился танк…

Тяжкий удар о землю — и снова знакомое покачивание на колдобинах. Танк приземлился и вновь пополз вперед уже по ту сторону советских окопов. Дик повернул рычаг вниз. Танк остановился. Стало удивительно тихо, так тихо, что Джонни услышал чьи-то голоса. Казалось, они говорили на английском, — а может, Джонни только почудилось?.

Дик сидел неподвижно и ждал. Джонни не выдержал: ведь они шли под белым флагом.

Он отбросил верхний люк. Что-то резко ударило его по голове, резкая боль пронзила тело. Все дальнейшее Джонни мог лишь слышать. Он ничего не видел, контуженный осколком снаряда, попавшим в стенку башни. Но он не потерял сознания. Джонни услышал, как к танку подошли какие-то люди, как они осторожно позвали тех, что были в танке — его и Дика:

Эй вы, кто там? Вылезай! Вздумаете шутки шутить и вам конец…

Заскрежетало железо. Наверно, это Дик открывал передний бронещит. Чей-то голос на чистом английском языке произнес:

И чего ты сидишь там, внутри… Ну, вылезай, покажись… Товарищ, ну-ка, посвети на него…

Несколько секунд длилась тишина — и вдруг Джонни услышал знакомый радостный голос. Кто это?. Дик? Нет, кто-то другой… Но кто именно — Джонни не мог вспомнить.

Ричард Гордон? Дик? Вот так неожиданность! Ну, вылезай скорее, я хочу тебя расцеловать! Товарищи, это же Дик Гордон собственной персоной, знаменитый изобретатель. Дики, здравствуй! Ах, как хорошо, что ты перешел к нам и что мы тебя не убили миной… А Джонни где? Неужели остался там?.

Джонни очень хотелось крикнуть, что он не остался «там», наоборот, он здесь, он слышит, он хочет сказать это… Но говорить он был не в силах. Голос Дика Гордона, взволнованный и прерывающийся, ответил:

Здравствуй, Том… здравствуй!.

Так, значит, это Том Даунли встретил их здесь?. Вот кто разговаривает с Диком!

Голос Дика продолжал:

Джонни здесь… он в башне… с ним, видимо, что-то случилось…

Кто-то полез на башню. Чьи-то крепкие руки подхватили Джонни и вытащили его из танка через боковой люк. Холодный воздух взъерошил волосы Джонни. Сознание куда-то проваливалось, и вместе с ним проваливались голоса, которые становились все тише; по крайней мере — так казалось Джонни, еще успевшему услышать взволнованный голос Тома Даунли:

Джонни, миленький мой, что с тобой?.

Второй голос, успокаивая, ответил:

Нет, все в порядке. У него легкая контузия. Через полчаса очнется, тогда и поговорите.

Но этого Джонни уже не слышал. Все покрылось мягкой ватой, и в ней утонули голоса. Однако Джонни почувствовал, как радостная улыбка тронула уголки его губ — радостная, счастливая улыбка человека, который добился осуществления своей мечты и теперь может бездумно и спокойно отдохнуть…

Генерал Морис Ренуар ничего не знал о бегстве Дика Гордона и Джонни Уолтерса, да и не до того ему было сейчас. С середины ночи генерала Ренуара захватили другие неожиданные события, которые разворачивались с невероятной быстротой.

Никто в штабе этой ночью не ложился спать, все отделы готовились к сложным утренним операциям. Беспрестанно звонил телефон, военная штабная радиостанция неутомимо пересылала и принимала радиодепеши, приказы и рапорты. Телефонная линия, соединявшая штаб с центральным командованием Совета, была перегружена донесениями и информационными сводками.

В конце концов генерал Ренуар велел выключить телефон, чтобы избавиться от назойливых звонков, не дававших ему сосредоточиться на работе. С этой минуты все телефонные звонки поступали в комнату адъютанта, вызывавшего генерала только в случае крайней необходимости.