Василий Ванюшин - Вторая жизнь (Иллюстрации П. Зальцмана, Ю. Мингазитдинова)

Доминак шел в редеющей толпе, мысли его неотвязно кружились возле одной фразы, сказанной очень уверенно:

«Галактионов не совершил преступления, его совершили другие, и это будет доказано. Скоро вы убедитесь»…

Что это значит?

Больше, чем кто-либо другой в этой толпе, Доминак знал Галактионова. И верил, что не он убил Брауна. По какой причине он сделал бы это? Из-за ревности, как пишут некоторые газеты? Из политических соображений? Это тоже чепуха — Галактионов ученый и большой ученый, с несомненными способностями. Не пойдет он на такие опасные авантюры…

Галактионова есть в чем обвинить, но только не в убийстве. Как же он докажет свою невиновность? Галактионов мог бы оживить Брауна. Но это невозможно.

Только что вечерние выпуски газет подробно описали, как была отправлена урна с прахом Брауна на родину покойного. Галактионов опоздал. Его открытие, принесшее в двух опытах только несчастье, не может послужить ему и спасти в этот критический момент.

«Значит, такова судьба, — подумал Доминак. — И я прав, утверждая, что открытие Галактионова, нарушившее границы человеческого разума, не может принести пользы людям. Но почему они так уверенно пишут: «Галактионов не совершил преступления, его совершили другие, и это будет доказано». Листовку прочли тысячи людей…

Доминак не заметил, как колонна монахов подошла к дому правительства. Людей стало еще меньше. Тут Доминак и Рабелиус опять встретились взглядами. Аббат одобрительно кивнул головой: правильно сделали господин профессор, что не покинули процессии и, повернувшись к епископу, сказал что-то, вероятно, о Доминаке.

Прокурор строго смотрел сквозь очки в толстой роговой оправе и говорил:

— Для нас важно — знать причины убийства Брауна; если тут мотивы политического характера или военные, то дело будет передано военному прокурору, если же в основе преступления лежит ревность, то это входит в нашу компетенцию. Я советую вам не скрывать, потому что это напрасно.

Он говорил и ласково поглаживал рукой пухлое дело, лежавшее на столе, — так гладят кошку, добиваясь, чтобы она замурлыкала. Но дело не мурлыкало.

— Что напрасно, господин прокурор?

— Скрывать свою вину или причастность…

— Я не собираюсь скрывать, — сказал спокойно Галактионов. — Я намерен раскрыть преступление.

— Вот-вот. Что ж, начнем. Давайте…

— Но мне нужно время. Иначе я не смогу…

— Время мы дадим, — сказал прокурор, обрадованный тем, что дело, кажется, начинает «мурлыкать». — Но мы обязаны…

— Только без заключения под стражу, — поспешил заявить Галактионов. — В противном случае вы ничего не узнаете.

— А чем мы гарантированы, что вы не скроетесь? — вскинул голову прокурор.

— Я ученый. За меня поручатся коллеги, — ответил Галактионов. — Еще я должен сказать — и это вы имейте в виду, — Брауна я не убивал.

— Ну, знаете ли… Имеются основания утверждать…

— Я не буду сейчас говорить много. Дайте мне срок — два, три дня, — и затем я к вашим услугам. Убийцы будут разоблачены. Я подпишу обязательство не покидать Атлансдама, находиться только в институте и на квартире. За меня поручатся профессора Адам Мартинсон и Арвий Шельба — люди весьма авторитетные.

— Они иностранцы, их поручительство для нас ничего не значит, — сказал прокурор.

— Я найду поручителей здешних, — не отступал Галактионов, подумав, что Макс найдет таких людей в Атлансдаме.

— Еще нужен денежный залог, — сказал прокурор.

— Сколько?

— Чем больше, тем лучше.

— Будет и залог, — согласился Галактионов.

— И твердо обещаете назвать имена непосредственных убийц?

— Да.

— Пишите обязательство. — Прокурор подал лист бумаги. — Даю два дня сроку, при условии, что сегодня же поручатся три жителя Атлансдама — чем известнее их имена, тем лучше для вас. Ну, и залог, конечно…

Галактионов подписал бумагу и в сопровождении полицейского вышел на улицу. Полицейский указал на машину. Они поехали к институту. Даниил Романович вызвал Макса. Тот с двух слов понял, что нужно сделать, сел в свою машину и помчался по улицам города. Галактионов с полицейскими вернулся в прокуратуру. Через час появился Макс. Три видных гражданина Атлантии ручались за профессора Галактионова — среди них один известный писатель и один инженер. Мартинсон и Шельба отдали для залога все свои свободные деньги, вместе с деньгами Галактионова это составило солидную сумму. Прокурор, кажется, остался доволен.

Но он был доволен не только поручительством и денежным залогом. Посещение прокуратуры весьма корректным и в то же время настойчивым представителем советского посольства, необычайное сочувствие, проявляемое зарубежной прессой к известному русскому ученому, заставили прокурора вести дело весьма осторожно. Лучше бы передать его военному прокурору, но для этого нужны основания. В деле должны быть признания и доказательства, Галактионов обещал их твердо. Два дня прокурор мог жить спокойно — все формальности предусмотрены и соблюдены точно.

Галактионов был тоже доволен.

Дело с прокуратурой было пока улажено. Полицейский уже не таскался за Галактионовым. Даниил Романович поехал с Максом к себе на квартиру — нужно взять кое-что из инструментов для работы. Было уже двенадцать часов, опять половина дня потрачена впустую, а ведь дорога каждая минута!..

Сегодня в Атлансдаме стояла необычная жара, около сорока градусов. Зной и рыжеватая пыль душили город. Плавился асфальт. Меньше было машин на улицах, меньше пешеходов на тротуарах, гуще толпы возле киосков с прохладительными.

Галактионов не замечал этого. Скорее бы в лабораторию, скорее за дело…

Когда он вбежал в свою квартиру, зазвонил телефон. Даниил Романович, не подняв трубки, прошел в кабинет, чтобы собрать необходимое для работы в лаборатории, — он решил не спать и эту ночь. Опять раздался звонок. Пришлось отозваться.

Говорили из посольства одной страны, поддерживавшей с Советским Союзом дипломатические отношения. Голос настоятельно просил принять представителя посольства для весьма важного разговора. Галактионов ответил, что он очень занят. Мужской голос в изысканных выражениях убеждал, что разговор не терпит отлагательства. Пришлось ждать.

Сотрудник посольства появился через полчаса. Это был коротенький человечек, одетый по последней моде, в галстуке такой белизны, что от него слепило глаза. Он уселся в кресло, долго и лениво разглагольствовал о жаркой погоде, вытирая лицо и шею душистым платком. Даниил Романович нетерпеливо посматривал на часы, забыв предложить гостю что-нибудь прохладительного. Посетитель сам налил себе стакан воды, отпил половину, поставил перед собой и, поворачивая его кругом, неторопливо начал излагать причину, побудившую его отложить все дела и ехать в такую жару сюда.