Алексей Олейников - Левая рука Бога

– Про воду это очень смешно – потому что все остальное не смешно, – сказал Сенокосов. – Вы меня не убедили. Сколько аномалия сейчас потребляет?

– Три гигаватта, как мы и договаривались с Игнатьевым. Больше он не дает, держим на диете.

– На трех гигах мы уже начинали формировать тульп, – заметил полковник. – А тут сверхслабые взаимодействия. Куда она девает энергию?

Гелий Ервандович замялся.

– Договаривайте, профессор.

– В рабочей зоне напряженность поля растет, но недостаточно быстро. Происходит накопление энергии в кристаллических концентраторах.

– Что в итоге приведет к их разрушению, – догадался полковник. – Что совой об пень, что пнем об сову. Мы в любом случае теряем накопители, так, профессор? Если мы сейчас отрубим питание, накопители «Невода» разрушатся. Если мы продолжим энергетическую накачку, рано или поздно они начнут распадаться сами. Мы в тупике.

– Не могу сказать точно.

– Зато я могу, – Сенокосов встал. – Я связываюсь с Москвой.

– Олег Геннадьевич, дорогой, подождите же вы! – Гелий подскочил. – Как вы не понимаете, что это прорыв!

– Какой прорыв, вы о чем, профессор? – полковник запускал линию секретной связи.

– Это шанс успешно закончить «Вершу»!

Пальцы Сенокосова замерли над виртуальной клавиатурой.

– У нас с «Вершей» был стопор, как вы заметили…

– Да уж заметил, на три месяца выбились из графика.

– Так вот, проблема с «Вершей» заключается, прежде всего, в недостаточной энерговооруженности аппаратов, на которые предполагалось ее ставить, – начал сыпать скороговоркой профессор. – Для туль… психоформы даже второй категории нужно было не менее четырех гигаватт, это параметры ядерного реактора. То есть нам нужно было очень много энергии, чтобы запустить мобильный вариант установки. Но никто не ставит на сверхмалые подлодки ядерные реакторы, это потребует целого комплекса очень сложных технических решений…

– Профессор!

– И крайне удорожит проект, да, – заторопился Гелий. – В свою очередь, такая энерговооруженность…

– Гелий Ервандович, короче! – оборвал его полковник. – Помните, ученый, который не может объяснить, чем занимается, шестилетнему ребенку, – шарлатан.

Профессор закивал.

– Реактор нужен, потому что конфигурация создаваемого н-поля всегда сферическая. Круглая она, проще говоря, и напряженность в каждой точке этого поля стремится к максимуму – чтобы психоформа не теряла стабильность. Это требует огромного количества энергии.

– Это короче?

Гелий вздохнул, сложил сухие пальцы шалашиком.

– А наша аномалия, условно говоря, плоская, да к тому же еще способна формировать направленные, пространственно ограниченные зоны н-поля повышенной напряженности. Вы понимаете? Если мы разгадаем механизм создания и существования этой аномалии, то сможем в разы снизить энергопотребление и создать реально работающий прототип «Верши».

Гелий сжал пальцы, как птичий клюв, пронзил воздух.

– Понимаете? «Невод» можно сравнить с обычной лампой, которая светит во все стороны, и психоформу можно создать только в этой освещенной зоне. Чем ярче свет, тем сильнее психоформа. А мы можем научиться не светить во все стороны, попусту растрачивая энергию, а целенаправленно создавать психоформу там, где мы захотим, и когда захотим. Подсвечивать цель как лучом прожектора, в пятне которого оператор будет создавать психоформу. Возможно, в перспективе речь может идти и о передвижных наземных комплексах. Если уж вам так хочется создать из установки оружие, то эта аномалия может дать нам все ответы – как это сделать.

Сенокосов снял пальцы с клавиатуры.

– Вы серьезно?

– Более чем, – подтвердил профессор. – А при использовании стационарных объектов, таких, как «Невод», данное решение позволит увеличить дальность действия на порядки.

– То есть мы сможем довести тульпу до Турции? – уточнил полковник.

– Возможно, до любого объекта в Северном полушарии. Вы понимаете, что это прорыв? «Невод» из экспериментального образца превратится в оружие стратегического уровня. Для н-поля нет преград. Психоформе не страшен противоракетный щит, вообще никакое физическое оружие – переменная плотность тела делает ее неуязвимой. Она сможет проникнуть в любой, самый защищенный бункер. Вы понимаете, что мы можем изменить весь баланс сил в мире? Наконец-то?! А уж потом, когда никто не будет мешать, мы построим действительно большую установку.

Олег Геннадьевич размышлял долго. Почти минуту сверлил взглядом профессора, потом закрыл светоплат.

– У вас два с половиной дня, Гелий Ервандович. Работайте.

Шизик подскочил, затряс кудрями, схватил руку Сенокосова. На мгновение полковнику показалось, что тот ее поцелует. Профессор, бормоча невнятно, выскочил из кабинета.

Полковник потер лоб, пальцы его коснулись «паутинки», он брезгливо отдернул пальцы. Да уж, профессор складно поет, но сейчас они находились внутри этого… образования, и что оно сейчас делало с их мозгами?

– Лагутенко, – пробормотал полковник, стукнул по гарнитуре.

– Паша, в каком состоянии наши рыбаки ?

Ермолин ответил не сразу, видимо, связывался с медблоком.

– Оба в сознании, Цветков скандалит, требует капельницу со спиртом и закусить.

– Клизму ему, скипидарную, с патефонными иголками.

– Это приказ?

– Это мечта, – вздохнул Сенокосов. – Предупреди медиков, я сейчас подойду.

– Наум Сергеевич, что происходит?

Виктор Семенович Ярцев, помощник главного энергетика предприятия «Око», был в сильном замешательстве.

Его выдернули из постели ночью, спешно отвезли на объект, ничего не объясняя. Нештатная ситуация, коротко обронил Жора, когда возок мчался по ночным улицам Суджука, пролетал на мигающий желтый. Постепенно возок наполнялся встревоженными людьми – девочки из административного, ребята из службы инженерного сопровождения, младший техперсонал.

Нештатная, это всегда плохо, просто так никого выдергивать не будут, думал Ярцев. Самое плохое, что может случиться – нарушение стабильности плазмы, отказ систем охлаждения, прорыв физзащиты, радиационное заражение энергетической зоны. Очень, очень неприятно все это, и надо же такому случиться, когда он только начал работу на предприятии. Головы полетят, как пить дать.

Даже при самом плохом развитии событий, при отказе контуров охлаждения, плазма, потеряв стабильность, просто исчезнет. Это не тонны делящегося вещества в активной зоне обычного ядерного реактора. Здесь общий объем заряда, подрываемого в камере, измеряется граммами. Только если прорыв высокотемпературной плазмы произойдет в контуре генератора, возможен выхлоп. Но два метра физзащиты плюс пятнадцать метров скального грунта он не пробьет. К тому же в этом случае сработают активные системы защиты, всю рабочую зону зальет покой-пена. Все выморозит до минус пятидесяти.