Игорь Бунич - Д’Артаньян из НКВД: Исторические анекдоты

Я ещё издали гляжу — лицо какое-то знакомое. Ну, точно, видел его где-то и не раз, а вспомнить не могу. Склероз! Надо бы, думаю, действительно, укольчик сделать!

Поравнялись мы и вдруг этот самый мужик говорит мне:

“Здравствуйте, Василий Лукич!”

“Здравствуйте, — отвечаю, — коль не шутите.”

“Ну, как вам у нас, — спрашивает, — нравится?”

“Ничего, — говорю я, — народу только маловато.”

“А вам народ нужен? — удивляется он, — по мне, чем меньше народу, тем меньше хлопот. А потому я запретил на этой территории появляться кому-либо без особого разрешения.”

“Господи, — думаю я, — да кто же это такой? Лицо знакомое, — не начальник ли местный какой? Но где же я его мог видеть? Здесь не бывал, никого сюда не возил. В гостях у меня он не был. Не могу вспомнить, что хочешь делай! А он пса своего на поводок взял и говорит, беря меня под руку:

“Товарищ тут один с вами поговорить хочет, Василий Лукич. Не откажите ему в таком одолжении. Пойдёмте со мной.”

За это время, не общаясь ни с кем, кроме Матильды Ивановны, я слегка одичал и сам нуждался в общении. Почему бы и не поговорить с человеком, коль у него охота есть? Может быть, разговор окажется даже очень интересным? А чем ещё в мои годы заниматься в доме отдыха? Только беседовать. Да вот только не было с кем.

Поэтому я послушно дал подвести себя к какой-то боковой двери в левом флигеле дворца. Мой спутник натренированным движением пальцев нажал кнопки цифрового замка и открыл дверь. Мы очутились в небольшом предбаннике, где трое ребят в камуфляже сидели по углам, держа автоматы на коленях.

При виде нас они вскочили и вытянулись по стойке “смирно”.

Впрочем, мой спутник не удостоил их даже взглядом, а лишь передал одному из них поводок вместе с овчаркой.

“Думаю, Василий Лукич, — обратился он ко мне, — мы здесь разденемся, а то беседовать в куртках… сами понимаете…”

Мы разделись и, пройдя несколько помещений первого этажа, в каждом из которых находились по два — три охранника, поднялись по изящной лестнице на второй этаж и очутились в уютной, со вкусом обставленной комнате, где преобладал цвет зеленоватых тонов — от обоев до мебели.

Вокруг низкого круглого столика стояли три кресла. Одно из них было заметно больше других, подлокотники в виде львиных лап позолочены, а высокая спинка украшена золотым барельефом в виде двуглавого орла.

У меня мелькнуло в голове, что это кресло слишком явно претендует на звание трона, а не кресла, но я сначала не придал этому значения.

Мой спутник усадил меня в одно из малых кресел и сказал:

“Подождите минут пять здесь, Василий Лукич. Я сейчас вернусь.” И юркнул в боковую дверь, которую я сначала не заметил.

Действительно, не прошло и пяти минут, как я услышал голос, раздавшийся за неплотно прикрытой дверью, куда исчез мой спутник. Этот голос хорошо знала вся Россия.

“Ну, что ты, понимаешь, в натуре, — говорил голос, — я же ясно сказал, понимаешь, что надо делать! А вы, как в игрушки играете!”

“Борис Николаевич [6] Ельцин Б.Н. — первый президент Российской Федерации (1991–1999). (ред.) , — раздался голос моего спутника, — всё будут сделано, как вы велели. Не сердитесь.”

“Да я и не сержусь, понимаешь, — недовольно отвечал Борис Николаевич, — сердись не сердись, всё одно. Вам же хуже будет, если я Ниязова приглашу.”

Теперь-то мне всё стало ясно! Как в кроссворде, когда правильно угаданное слово даёт ответы по множеству направлений, так и я, услышав голос нашего президента, мгновенно всё понял.

Ну, конечно, это никакой не дом отдыха, а его резиденция. Я ему для чего-то понадобился, но он не мог точно сказать, когда точно появится в этом дворце, и меня доставили сюда заранее. И я сразу вспомнил, где видел приведшего меня в здание человека, которого встретил, якобы случайно, во время прогулки по парку.

Видел я этого человека по телевизору. Это был знаменитый генерал Коржаков — начальник службы безопасности президента, “политик № 2” во всех многочисленных рейтингах наиболее влиятельных лиц в окружении Ельцина и “начальник дворцовой стражи”, как его называли некоторые фрондирующие газеты.

Ну, наш председатель ветеранов мне и удружил на старости лет! Ведь знал, подлец, куда меня посылает! “Возьми путёвочку, Лукич, отдохни, — не пожалеешь!” А я-то — старый дурак, купился. Всё хочется верить в какие-то чудеса, хотя точно знаешь, что чудес не бывает.

Между тем дверь открылась, и в комнату, сопровождаемый верным Коржаковым, вошёл Президент.

Даже не вошёл, а, скорее, заполнил собой всё помещение. От его огромной медвежьей фигуры стало как-то тесновато.

“Извините меня, Василий Лукич, — разводя руками и улыбаясь, пробасил Ельцин, — извините, что заставил вас ждать. Дел, понимаешь, невпроворот!”

Прежде чем я успел сообразить, о чём идёт речь — извиняется ж президент, что заставил меня ждать сегодняшние пять минут, или он имел в виду почти неделю, проведённую мною здесь, как он подошёл ко мне почти вплотную, обнял и троекратно облобызал. Потом отстранился, внимательно поглядел на меня и, повернувшись к Коржакову, заявил:

“Каков, понимаешь, молодец! Посмотри, Коржаков — девяносто два года. Вот она Россия. Вот они — русские богатыри! Вы, Василий Лукич, и есть Великая Россия!”

“Да, — согласился я, — я и есть, Борис Николаевич, Великая Россия. Только помру скоро.”

“С чего это? — насупился президент. — С чего это вы помирать собрались, Василий Лукич? Нет, этого мы вам, смотри, не позволим. Верно я говорю, Коржаков? Не позволим умереть Василию Лукичу?”

“Не позволим, Борис Николаевич,” — подтвердил начальник службы безопасности.

“Вот так-то!” — обрадовался президент.

Потом он оглянулся по сторонам, сунул руку в карман пиджака, вынул оттуда маленькую красную коробочку и протянул её мне.

“Примите, — сказал он, — дорогой Василий Лукич, это как знак моего личного восхищения вами и вашей героической биографией.”

Я поблагодарил и спрятал коробочку в карман.

Президент и Коржаков переглянулись.

“Вы даже не посмотрели, что там”.

“Я знаю, что там, спасибо, Борис Николаевич. Но ведь меня пригласили сюда не только для того, чтобы вручить орден?”

“Что значит школа! — восхищённо заметил президент. — Всё, понимаешь, сечёт! Учись, Коржаков! Говорят, Василий Лукич, — обратился он ко мне, — что вам и с самим Лениным приходилось встречаться?”

“Приходилось, — подтвердил я, — и не раз.”

“Вы у него в охране служили?” — почтительно вставил вопрос Коржаков.

“Можно и так сказать, — согласился я, — хотя это не совсем точно.”

“Мы многое о вас знаем, — сказал Ельцин, — а ещё больше о вас слышали. О вас былины слагают, как об Илье Муромце, Василий Лукич. Есть даже версия, что именно вы свергли сталинский режим в пятьдесят третьем году.”