Наталья Турчанинова - Создатель кошмаров

Марк бросился к нему, но было уже поздно. Из-под опущенных век потекли струйки крови и закапали на сетку. Тело обвисло мешком.

— Что ты сделал, Мэтт?! — вскрикнула Кеута.

— Ничего.

— Это не он. — Марк поспешно размотал сеть, и я смотрел, как длинные нити сами втекают в руку охотника. — Морок убил себя сам. Только что. На моих глазах.

— Это невозможно, — девушка помотала головой, и с ее волос посыпались комья грязи. — Они не убивают себя. Они никогда себя не убивают. Даже если шансов сбежать нет.

— Я такого еще не видел, — сухо ответил Марк, дернул рукой, полностью сматывая сеть. Теперь на полу лежала груда тряпья, мало напоминающая человеческое тело. Сухие листья, облетевшие с дерева, прошлогодняя трава, истлевшие лохмотья.

— Твой дэймос мертв, — сказал я Нику.

Лицо моего подопечного больше не напоминало бледный лик смертельно больного. Вернулись краски и уверенное, заинтересованное выражение. Он посмотрел на то, что осталось от его кошмара, сжал губы, точно хотел удержать какие-то слова.

— Вот так обычно выглядит мертвый бич снов, — подал голос Марк, наблюдающий за нами. — Гнилье и мусор.

— Как тает сновидение при свете солнца, так рассыпается дэймос от прикосновения чистого разума, — задумчиво произнесла Кеута.

— Спасибо, — сказал Ник.

Кеута кивнула, улыбнулась.

Марк поднял руку, прощаясь. Они больше не выглядели довольными сделанной работой. Гибель морока прибавила проблем и вопросов. Вместо того чтобы дать ответы и решения.

— Идем, Ник. Пора. — Я опустил руку ему на плечо, слегка сжал. — Просыпайся.

Он вышел из сна первым. Довольный, успокоенный, бодрый, здоровый.

Я оглянулся на охотников. Кеута уже принялась рыскать по залу, осматривая его на предмет оставшихся от морока сюрпризов, которые могут сыграть с подсознанием ее подопечного злую шутку в будущем. Марк смотрел мне вслед прищурившись, очень внимательно, заинтересованно. Но если у охотника и возникли какие-то мысли или сомнения на мой счет, он не стал их озвучивать. Так же действовал Тайгер, не спешил с выводами, предпочитая потратить время на дополнительное наблюдение.

Крупные капли, не задерживаясь, стекали по прозрачному куполу зонта, и, если смотреть сквозь него, казалось, что небо плачет. Дождь то затихал, то снова усиливался, пробуждая запахи земли, травы и ветра, несущего с побережья соленую холодную горечь. Низкие облака, словно созданные широкими мазками темно-серой пастели по грубой, шершавой бумаге, ползли со стороны океана, выливали воду над прибрежной полосой и, точно неповоротливые бомбардировщики, уплывали на север, к горам.

Хэл еще минуту постояла на ступенях вокзала — маленькой конечной станции самой окраины Полиса, застегнула воротник куртки, зябко ежась от утренней свежести и легкого тумана, висящего в воздухе.

Держа в одной руке зонт, а в другой сверток с цветами, завернутыми в простую бумагу тепло-желтого, цыплячьего цвета, она перешла пустое шоссе, где в гладком, влажном асфальте отражался синий глаз светофора.

За спиной одиноко и тоскливо прогудел сигнал. Крошечный состав, всего-то три стареньких электровагона, собирался в обратный путь, к более крупной станции, где ходил «Нот». Следующий поезд придет лишь вечером.

Сюда вообще мало кто приезжал, а потому постоянной связи с остальными частями Полиса не было.

На автобусной остановке Хэл активировала погашенное информационное табло, изучила расписание, посмотрела в правый верхний угол панели, где электронные зеленые цифры вели обратный отсчет. До прихода автобуса оставалось еще пятнадцать минут. Девушка поднесла к экрану телефон, «смахнула» информацию и убедилась, что теперь точно такие же часы бегут на ее устройстве.

Сразу за остановкой, на пятачке, со всех сторон украшенном бледно-голубыми цветами, названия которых она не знала, стоял небольшой магазинчик. Девушка зашла туда, вдохнув уютный запах свежей выпечки и ощущая приятное тепло. Сложила зонт, сунула его в ячейку перед электронной кассой, чтобы не залить водой кафельный пол.

Кроме нее, никого не было. Датчики, среагировав на посетителя, включили в колонках приятное щебетание птиц, сделали свет более ярким.

Хэл нажала несколько кнопок в ярко-красном автомате, подающем кофе. Получила латте в прозрачной чашке и, поставив на поднос, взяла с прилавка все еще горячую выпечку — плетенку, щедро посыпанную корицей, и пончик с черничным вареньем.

Отнесла это на столик возле окна, вернулась к кассе, приложив к датчику универсальный проездной Полиса.

— Спасибо, — сказал ей автомат приятным мужским голосом, списывая средства.

Латте был горячим и, завтракая, она смотрела через стекло, видя и остановку, и пустынное шоссе, маленький вокзал со смешной пряничной крышей и далекий океан, сейчас практически сливающийся с небом.

Она думала, что ей не хватает Мэтта.

Воспоминания о нем настигали внезапно. Приходили со вкусом теплой выпечки, рисуя картинку: темноватая, старая кухня, темный силуэт мужчины напротив окна. «Я — дэймос, Хэл…» Иногда ей хотелось причинить ему боль, физическую боль за все недомолвки, иронические взгляды и насмешки. За демонстрацию силы сновидящего, во много раз превосходящей ее силу. Иногда влекло неудержимо, озноб прокатывал по коже, как от горячей воды, в которой он лежал, приходя в себя после очередного погружения в сон. Но Мэтт держал дистанцию. Его преувеличенное дружелюбие, забота старшего товарища ставили между ними преграду прочнее Стены.

И тем интереснее казалось переломить ее.

Мелодичная трель мобильника вернула ее в реальность. Хэл покосилась на него, увидела, что пора уходить. Поставила поднос с грязной посудой в машину приема, вышла на улицу, слыша за спиной прощание автомата:

— Доброго вам дня.

Она сомневалась, что этот день можно назвать добрым, а уж тем более радостным. Было все так же холодно, накрапывал дождь, но зонт девушка открывать не стала и, идя к остановке, чувствовала, как намокают волосы.

Автобус, большой торпедообразный цилиндр бледно-голубого цвета, с тонированными панорамными стеклами, проходящими вдоль всего борта, показался из-за поворота и, рассекая дождь, начал останавливаться.

Зашипели пневматические подушки, когда он коснулся асфальта, шурша, открылась дверь рядом с водителем. Хэл пристроила зонт в держателях тамбура, вошла в салон. Здесь была старая система оплаты билетов, и ей это нравилось. Водитель, улыбчивый, уже давно не молодой человек в форменной одежде компании, вопросительно посмотрел на нее.

— До Стены, пожалуйста, — попросила девушка и спустя четверть минуты получила билет из бледно-голубой бумаги, точно такого же цвета, как и автобус.