Наталья Турчанинова - Создатель кошмаров

В третий раз, когда кошмар пытался свалиться на голову с крыши ажурного портика, ее разбудила пощечина, сразу выбросившая из сна. Хэл села на кровати, задыхаясь. Мозг, переполненный жуткими образами, приказывал сердцу колотиться чаще и чаще, требуя больше кислорода, адреналин зашкаливал. Инстинкты требовали спасаться или нападать. И то и другое — бессмысленно.

Девушка увидела рядом сосредоточенного брата, готового залепить вторую оплеуху, но успела поймать его руку.

— Хватит. Я в порядке.

Он заглянул ей в глаза, подсвеченные светом с улицы, увидел, что она действительно пришла в себя, и кивнул удовлетворенно.

— Ты как здесь оказался?

— Услышал, что ты кричишь и стонешь.

— Услышал из-за толстенных стен, с другого конца коридора?

Рик пожал плечами, усаживаясь с ногами на кровать.

— Ты уже неделю боишься ложиться спать. Тянешь до последнего. А днем бродишь сонная.

— Сидел здесь со мной полночи?

Он кивнул, как будто не было ничего более естественного, чем караулить сон сестры, которую одолевают кошмары.

— Расскажешь, что с тобой происходит?

Хэл помедлила секунду, потом подвинулась и сбросила на пол подушку. Они залезли вдвоем под одеяло, как в детстве. Рик зажег слабый фонарик. Сразу стало уютнее. Разноцветные глаза брата были серьезными и внимательными, олени, нарисованные на его старой пижаме, — успокаивающе дурашливыми. На миг показалось, что возможно решить любую проблему. Как раньше. Но Хэл прекрасно знала — это не так. Дом, брат, родители — прежние, она стала другой.

— Ну, рассказывай, — велел Рик, устраиваясь удобнее.

— Мне снится… существо. Оно преследует меня. В каждом сне. Я не могу от него скрыться.

«Им нельзя рассказывать, кто я такая», — подумала черная гурия. Она была зла на Мэтта за то, что он не сказал ей правду, а теперь сама оказалась вынуждена скрывать ее.

— Почему он снится тебе? — спросил Рик, чуть подавшись вперед.

— Хочет передать информацию. Предупредить или помочь… не знаю.

— Почему тогда ты от него бежишь?

— Ничего не могу с собой поделать. — Хэл невесело улыбнулась и пошутила: — Наверное, у меня слишком большая миндалина [16] Миндалина, черное миндалевидное тело, corpus amygdaloideum (лат.). Область мозга в форме миндалины. Также часто называется «центр страха». Играет ключевую роль в формировании эмоций, как отрицательных (страх), так и положительных (удовольствие). Поэтому миндалина является одновременно и «центром удовольствия» в человеческом теле. Биохимики считают, что чем больше физический размер миндалины — тем сильнее человек подвержен боязни, неуверенности и опасениям, а также приступам ужаса и недоверия (но и тем ярче получает удовольствия, и, соответственно, имеет более сильную зависимость от них). Размер миндалины является наследственным признаком. в мозгу. Поможет только хирургическое вмешательство.

— Ерунда, — хмыкнул Рик. — Ты ничего не боишься. Может, тебе поговорить об этом с Мэттом?

— Нет. Он больше не мой учитель. Я не стану его беспокоить.

Их тихие голоса глохли в темноте, блеклый свет, просачивающийся между пальцами брата, таинственно искажал черты лиц и закладывал глубокие тени в складки ночной одежды.

— Знаешь, что тебе нужно сделать?

— Знаю, преодолеть страх.

— Нет, нарисуй его. Это существо. Как можно правдоподобнее. И почаще смотри. Как только привыкнешь к его виду — сможешь общаться с ним во сне.

— Картинка — это всего лишь картинка, — ответила девушка, признавая, впрочем, разумность предложения Рика. — Дело не в том, как он выглядит… ощущение от него мерзкое.

— Тогда попроси Криза. Он умеет передавать эмоции своими картинами.

— Да, пара портретов моего личного кошмара отлично впишется в интерьер, — улыбнулась Хэл. — Ладно, признаю, это хорошая идея.

— Тогда ложись спать. Завтра поговоришь с нашим художником. — Он заметил сомнение на ее лице и успокоил: — Я останусь здесь. Не волнуйся.

Рик вернул подушку на место и улегся. Хэл, успокоенная только наполовину, устроилась рядом, прижалась к его теплой спине и пробормотала:

— Я могу попасть в твой сон.

— Меня это не напрягает, — беззаботно зевнул брат. — Смотри сколько хочешь. И знаешь что? Тебе нужно разобраться с учителем. Он должен у тебя быть.

Рик уснул очень быстро, уютно засопел и подгреб себе все одеяло.

Девушка закрыла глаза и тут же увидела себя посреди широкого поля. Рядом стоял Рик и крепко держал ее за руку.

«Чей это сон, мой или его?»

Ровный ветер мотал длинные стебли травы из стороны в сторону. Ерошил светлые волосы брата и поднимал воротник его куртки.

Рик что-то сказал и показал вперед. Туда, где небо сходилось с горизонтом. Хэл посмотрела на него, и он повторил громче:

— Стена.

Девушка всмотрелась, но не увидела легендарной границы Полиса. Только траву, небо, облака…

Послышался неровный гул, земля под ногами зашевелилась, брат разжал пальцы, выпуская ее руку. Хэл попыталась уцепиться за его запястье, но не успела. Обернулась и с содроганием увидела рядом жуткое лицо, глаза с множеством зрачков. Ноздри обжег запах тухлой рыбы. Она хотела бежать, закричать, но неимоверным усилием заставила себя удержаться на месте. Тело сновидения трясло с ног до головы, ногти впивались в ладони, причиняя боль, которая могла вышвырнуть из кошмара в любое мгновение. Но Фобетор не исчезал, и декорация поля за его спиной тоже.

— Чего ты хочешь от меня? — спросила Хэл, голос сорвался, получился едва слышный шепот, но он услышал.

Наклонился чуть ниже и вдруг начал расти. На две головы выше девушки, на три, уже на пять… сравнялся с деревом… выше пятиуровнего дома… Огромные руки — каждая пора на коже размером с кулак, волоски как веревки, ногти — кривые мечи из слоев кости, комья грязи на них, одежда — бесконечные канаты, грубо переплетенные друг с другом.

Мир сна стал ему мал. Существо согнулось, словно уродливый Атлант, поддерживающий спиной небосвод.

— Чего ты хочешь? — повторила Хэл.

Фобетор сложил ладони ковшиком и начал медленно опускать их. Словно пытался поймать бабочку. Все ниже и ниже. Девушка заставляла себя стоять неподвижно. Руки, испещренные каналами складок и траншеями папиллярных линий, неудержимо накрывали. Погасло солнце. Вокруг заклубился вечерний сумрак. А затем наступила ночь. Полоски света исчезли, когда края живого купола соприкоснулись с землей. И в тот же миг на коже Фобетора вспыхнули звезды — десятки, сотни желтых глаз. Они помаргивали, вращали зрачками, переползали с места на место, сталкивались друг с другом, образуя созвездия. Это было даже красиво.

Хэл понимала, что сумела преодолеть грань страха. Осталось лишь острое, болезненное любопытство. Запутанные внезапной сменой суток, робко застрекотали ночные цикады, из травы стали подниматься светлячки. И закружили вокруг. Повеяло холодом…