Сергей Попов - Небо цвета крови

Подметив в нас серьезных посетителей, хозяин магазина, алея в щеках, смерил обоих совиными, искусственно увеличенными очками, желтыми глазами, часто поморгал, будто от зудящих соринок, опустил голову и с хмыканьем приступил к осмотру вооружения. Потом утомительно и придирчиво ворочал в руках каждый экземпляр, то выпячивал заячьи губы, то кусал, нюхал дула, трогал стволы, а потом тотчас, как удар грома, озвучил цену, повергшую в настоящее недоумение:

— Триста банкнот за все и набавлю еще по пятьдесят за ленту и этот автомат, — постучал ногтем указательного пальца по тому, что очищался и смазывался мной, — и то за удовлетворительный внешний вид, закрывая глаза на застывший в заклинивании курок. Он, пожалуй, единственный еще годный к использованию. Остальные — только на запчасти.

«Вот же бес, а? — вознегодовал я. — Знал бы ты, сколько мы это добро на себе несли! — и далее: — А с другой стороны — пусть за эту цену лучше берет… больше, думаю, уже нигде не дадут…

А потом с сарказмом:

— Что ж ты нас так обрадовал-то? Ну, прямо-таки озолотил… — выронив едкий смешок, оглянулся на Дина — тому выдвинутые цифры тоже не понравились, лицо передернула тень сердитости, глаза сделались стальными, ничего не выражающими, брови тучами опустились к носу. Следом прибавил: — Хоть бы еще пару сотен накинул, что ли…

— С радостью, но не могу… — поспешил урезонить продавец, — сами взгляните! — показал на ружья, — здесь цевья растрескались, стволы в ржавчине, — взял арбалет, — тут приклад шатается, — за ним — второй автомат, — тут предохранитель не работает, на раму кислота попала. Надеюсь, вы поняли…

— Бери лучше, сколько дает… — шепнул Дин, — а то сейчас передумает!

— Ладно, — подытожил я, не желая что-то доказывать торговцу, разнесшему наше оружие в пух и прах, — мы согласны. Забирай все за четыреста.

Пока нам отсчитывали деньги, задал вопрос:

— Патроны для нас еще остались какие-нибудь? Или только то, что на витрине?

— Разумеется! — с оживлением ответил тот. Глаза засверкали, предвкушая прибыль. Затем перечислил: — Для ружья имеется усиленная картечь, средняя дробь, на винтовочку вашей модели — стандартные, зажигательные, бронебойные, экспансивные и разрывные пули в ассортименте. Что вас конкретно интересует?

— И дорого это все?

— Шестьдесят простые, восемьдесят — особые, — пояснил продавец, — брать будете? Посчитать вас?

Мы с Дином обменялись одинаково погрустневшими взглядами, и я вымолвил скрепя сердце:

— Считай, что уж… — и — Дину: — Тебе каких патронов?

— Картечи возьми две пачки, мне хватит, — ответил он.

— Нам, значит, четыре коробки: две с картечью, остальные — поровну обычных винтовочных и зажигательных.

«Пригодятся, — решил я, — мало ли что…»

Расплатились, попрощались, уже с облегчением, без лишнего металлолома на плечах покинули магазин. Отойдя — на пару пересчитали вырученные гроши: сто банкнот — смех сказать. О генераторе с такими «астрономическими» суммами можно даже и не заикаться, не упоминая уже о еде и одежде для семьи — какой там! — не хватит даже на двухдневный запас консервов.

— Как-то тухло все получилось, — обозвал нынешние условия Дин, несказанно точно подобрав определение.

— Не то слово… — поддержал я, — раскатали мы губу, конечно. А если бы один автомат и ленту отдали? Вообще бы ни на что не наскребли… и потраченные на «Мусорщиков» патроны не окупили…

Напарник скрипнул зубами, мелодично выдохнул, присел на корточки, заскреб ружьем голову, раздосадованно разглядывая жителей «Муравейника». Через секунду подскочил и, требовательно посмотрев, сказал:

— Ну, только теми деньгами остается расплачиваться… — и с лучинкой надежды в глазах спросил, почему-то снизив голос, словно боялся, что кто-нибудь подслушает: — А сколько их у тебя, Курт? Я просто никогда не спрашивал…

— С собой где-то двенадцать с половиной тысяч, — рассказал я, — дословно не скажу — не помню.

Дин присвистнул, глаза округлились, челюсть подалась вперед, отвисла.

— Йо-хо-хо!.. — по-пиратски воскликнул он и тише: — Ну и деньжищи… с ума сойти можно…

— Дома в десятки раз больше. Вот тебе и «ну и ну»! А теперь представь, что будет, пронюхай Дако, где они сейчас?.. Повесит — мало сказано, здесь угроза семье. Вот и хожу с тех пор по лезвию ножа, как циркач шапито…

— Уничтожить их надо, Курт, пока не поздно. Беда будет, попомни мои слова! — пророчил тот. — Вернемся — в пруд выкинь. Черт бы с ними! Ну, обойдемся без них, своими общими усилиями на все накопим! Вот увидишь.

— Порывался я как-то, да не смог — рука не шелохнулась, каюсь… — сознался я и продолжил: — Голова вскружилась, сам понимаешь… — а себе уже по-другому: «Вот клятву даю: когда придем обратно — вместе с рюкзаком утоплю в кислоте! Вот зарекаюсь! Перед богом зарекаюсь!»

— С огнем ты играешь, друг… о малышке и жене подумай… — по-отечески отчитывал Дин, — ты же на них и дом свой беду накликиваешь…

Переждав паузу, я ответил:

— С этим обязательно решу вопрос, а сейчас пойдем в «Вавилон». Заодно и заглянем куда-нибудь червячка заморить — живот уже бурчит, обеда требует.

Располагался «Вавилон» в метро, ровно в середине города, в двух минутах от захолустного «Муравейника», очерчиваясь от него маленькой, давно никем не езженной дорогой. Перейди ее — и окунешься в иную реальность: чуть лучше по чистоте, чем предыдущая, но гораздо хуже по содержанию — гнилую и червивую, как опалое яблоко. Там, в чреве земли, на станции «Гримстоун», в чью честь и назвали сам Грим, крутились большие деньги, реками текла кровь, процветал «черный рынок». Запросто — вопрос цены — и решающим ударом молотка аукциониста с лота улетала чья-нибудь честь, свобода или судьба. Всего за пару часов можно было круто проиграться или нажиться, опуститься на самое дно и обрести врагов, набрать долгов и кончить в какой-нибудь захарканной дыре с ножом в спине. Лидеры поныне враждующих фракций, втайне от своих людей, кладущих головы под пулями «Варанов», продаются Дако с потрохами в обмен на денек сладкой жизни, смеясь, как закадычные дружки, выпивают на брудершафт за барным столиком. «У кого деньги — тому и карты в руки!» — с сатанинской ухмылкой говорят двери каждому заходящему.

Спустились по недавно отремонтированной здешними мастерами лестнице, кривясь от бьющих по ушам басов, выскальзывающих из глубины станции, вышли к первой широко известной в Истлевших Землях торговой площадке — подземному переходу, где в павильонах — ни для кого не секрет — можно раздобыть и разыскать все, что только душа пожелает. Торговцы — в целом выходцы из ныне необитаемых территорий, полностью уничтоженных стихией, — с радостью готовы предложить покупателям эксклюзивное оружие, неведомо каким чудом прекрасно сохранившиеся вещи на все сезоны для любых полов, возрастов и вкусов, бензин целыми канистрами, домашнюю утварь. И пускай вся продукция — заслуга мародерских рук, кому теперь какая разница, как они попали на прилавки, если они и так теперь никому не принадлежат?